Испанский сапог. Нам есть чем удивить друг друга
Шрифт:
– Что-то слышал. Но и только. После Лондона я, признаться, не следил за вашей деятельностью. Вы уж извините.
В нем уже проснулся хитрый и внимательный следователь, давно знающий свое дело и ведущий себя согласно обстоятельствам. В данной ситуации самое выгодное было – показать ей, что он совсем «не в теме», и выслушать ее интерпретацию истории. А потом, уже сопоставив то, что он знает, с тем, что услышал, попытаться понять, какую игру ведет эта хитроумная las Meigas.
– Кстати, если вас интересует мое мнение, вам следовало изначально идти на мировую и попросту разделить наследство Муромского…
– Мать
– Думаю, в Испании сеньора Морьентес обладает определенными преимуществами.
– Разумеется, здесь она своя, и испанцы заинтересованы в том, чтобы деньги остались в стране. Но дело не только в ней, но и в ее адвокатах. Сама она только глупая и жадная баба, но ее окружает свора адвокатов, которая кормится на этом процессе. А один из них, некий Гонсало Навас, по-моему, рассчитывает после победы прибрать к рукам все деньги. Она испытывает к нему тяжелую страсть пожилой женщины, и он крутит ею как хочет. А мы с Рафой противостоим им практически одни.
– У вас что же, нет адвокатов?
– Есть, но они, во-первых, были не самые лучшие. А во-вторых, как я установила, фактически работали на того же Наваса…
– Вы сказали – были? – уточнил Ледников.
– Да, потому что сейчас у нас новые адвокаты.
– А на них вам денег хватило? Откуда же они взялись?
– Откуда… Представьте себе, из России.
– Вот как. Любопытно.
– Еще как! В один прекрасный день ко мне явился элегантный мужчина лет тридцати пяти в очках без оправы, со странным маленьким ротиком, похожим на куриную гузку, и чудной русской фамилией Келлер… – Лера внимательно посмотрела на Ледникова, явно пытаясь уловить, какое впечатление произвело на него это известие. Но лицо его было непроницаемо. – И сказал он мне, что знает все наши с Рафой затруднительные обстоятельства и готов помочь. Вернее, это готовы сделать серьезные люди, интересы которых он представляет.
Ледников понимающе кивнул. Ситуация потихоньку прояснялась. – И на каких условиях? Сколько процентов от наследства Муромского он за это потребовал?
Лера чуть помедлила.
– Пока конкретные цифры не назывались. Было сказано, что к ним мы вернемся после окончания суда. Но, думаю, процент будет серьезный. Потому что мне объяснили, что серьезные люди – это партнеры Муромского еще со времен первоначального накопления капитала. И я, зная судьбу своего отца, должна понимать, что это правда, так как Муромский патологически не любил отдавать долги, а тем более, делиться.
Ледников повертел в руках бутылку, отпил еще пару глотков.
– И кто же эти серьезные люди? Их фамилии не звучали?
– Пока нет.
– Господин Муромский действительно кинул в своей жизни очень многих…
Лера усмехнулась: – Я бы даже сказала – слишком многих. Весь его бизнес держался на этом. Вернее, это был его бизнес – кидать других.
– Ну и что было дальше?
– А дальше мы попали
В том, что это правда, Ледников мог убедиться сам днем в баре на пляже.
– Ну что ж, честно говоря, тут нет ничего удивительного, – решил подвести он какие-то предварительные итоги. – Деньги Муромского слишком велики и слишком грязны, чтобы не появились охотники оторвать себе от них кусок. Вы должны были это понимать, когда встревали в историю с дележом наследства.
– Что именно я должна была понимать?
– Понимать, что решили взять не по чину – силенок не хватит. Если за той же сеньорой Морьентес испанское государство, готовое при нужде вступиться за нее, то кто за вами?
– Я все это понимаю. Как понимаю и то, что после того, как нам удастся что-то отсудить, благодетели заставят перевести деньги на нужные счета, а потом… Хорошо, если меня хотя бы оставят в живых, а скорее всего, убьют… Рафу упрячут в сумасшедший дом. Все это я прекрасно понимаю.
– Ну, зачем вас убивать? Если у вас отнимут деньги…
– Потому что это – бандиты. Нормальные российские бандиты, которые решают вопросы без всяких там изысков, самым простым и доступным их соображению путем.
Ледников медленно допил воду, встал и сунул пустую бутылку в мусорное ведро.
– Ну и что дальше?
– Вы хотите спросить, какое вам до всего этого дело?
– А что еще я должен, по-вашему, спросить?
– То есть вы не хотите нам помочь?
– А с какой стати я должен вам помогать?
– В случае успеха я готова вам заплатить. Не просто деньги, а очень большие деньги. Столько у вас еще не было…
Ледников вздохнул:
– Видите ли, Лера, меня не интересуют очень большие деньги. Потому что это обуза, которую я не хочу взваливать на себя. Я обойдусь деньгами, которые позволяют мне жить так, как я хочу, не тратя на них свои умственные и душевные силы. Вам лучше всего обратиться в испанскую полицию. Там люди решительные и умеющие действовать.
Лера вздохнула:
– Я понимаю… Скажите, а я не могла бы попросить вас о, так сказать, разовой помощи?
– Кого-то замочить? – засмеялся Ледников.
– Нет.
– Значит, разузнать, что это за серьезные люди пожаловали к вам за своей долей наследства Муромского?
– Я о другом. Вы сами сказали, что за сеньорой Морьентес стоит государство. Я подумала, а может, и наше любезное отечество заинтересуется ситуацией с деньгами Муромского? Все-таки мы с Рафой – граждане России. И могли бы перевести отсуженные деньги на родину. Тем более, значительная часть денег Муромского, как вы сами знаете, когда-то принадлежали российскому бюджету.
Ледников невольно восхитился столь изящному ходу мысли. Девушка способна на многое и ничего не боится. Кто знает, хорошо это или плохо, но, судя по всему, сражаться за деньги она будет до конца, до последнего вздоха. К тому же, она-то уверена, что в деньгах Муромского значительная часть – деньги ее несчастного отца, смерть которого была слишком подозрительной и слишком выгодной Муромскому…
– Какое я имею отношение к российскому государству? – пожал он плечами. – Я давно уже не госслужащий.