Испанский сон

Аксельруд Феликс Павлович

— Я очень хочу.

— Ладно… жди, раз так…

Он вышел, запер снаружи дверь, отошел на пару шагов — она слышала — и вдруг вернулся, опять открыл дверь, опять зашел.

— Что-то случилось? — беспокойно спросила она.

— Забыл, — сказал Этот и плюхнул ей на колени нетолстую папку. — Вот твои бумаги, что вчера организовал. Смотри пока, радуйся.

Какой еще праздник мог быть лучше? Сидеть в кладовке, разглядывать плоды трудов, свидетельства будущей их свободы, и предвкушать все сразу — Отца, спустя чуть ли не год… и поезд… а прежде — проверку ночной

работы… и даже, змей его побери, очередной рассказ Этого…

Все было в кайф.

* * *

Этот появился через четверть часа, притащил пакет, достал из него выпивку и закусь. Пусть хоть так, подумала она… зато под контролем…

— Ну, как ты тут? Нравится?

— Очень. Ты человек слова.

— То-то же. — Довольный, пристроился рядом с ней на картонной коробке, а еще на одной разложил дары посетителей.

— Тебя там не потеряют? — спросила она.

— Нет. Сказал, буду отдыхать до ночи.

— Тогда — будем говорить?

— Ага. — Она вытерла рот услужливо поданной салфеткой и устроилась поудобнее на стуле. — Давай. Рассказывай.

Он потупился. Что-то хотел и не решался сказать.

— Смелей, Вася.

— А ты не могла бы — как вчера?

Она улыбнулась.

— Могла бы…

Третий рассказ медбрата

Я остановился — на вульве красивой, верно? А, неважно. Много их было таких. И все это время я был все таким же, как в школе, поручиком Ржевским. Время шло, а я не менялся. Ну… Фрейда вот почитал… Сам как-то трепачок подхватил, между делом… Провокацию пациентке затеял не вовремя, сильно хотел.

Так, помаленьку, доскрипел я до третьего курса. Смотрю, венерическая моя клиентура вроде как исчезает, что ли. Удивился вначале — как так? неужели искоренил? или так уж все СПИДа забоялись, активность умерили в смысле разнообразия? Потом понял. Во-первых, презервативы импортные в моду повходили, на каждом углу каких хочешь полно… но это еще что, а самое главное — медицинские кооперативы. Прежде как? Закапало с конца — две всего дорожки: или в диспансер… а там уж свое получишь, будь спок… или ищи по друзьям такого, как я, практикующего одиночку. А теперь — пожалуйста вам, во всех газетах… лицензия, гарантия, тайну сохраним, еще и в задницу поцелуем, денежки только давай. Вытеснили, короче, нашего брата одиночку-подпольщика.

Стал я осматриваться по сторонам в поисках заработков, и тут в поле моего зрения попадает психдом. Требуются санитары-мужики, условия хорошие. А почему бы и нет? Поддежуривал по ночам с месяцок… осмотрелся… Конечно, своя специфика. Но всяко не хуже морга. Да и насчет гнойников — уж если он у тебя в башке, по крайней мере снаружи не видно… Перешел на вечернее. У начальства стал на хорошем счету… Через год уже занял должность медбрата.

Но, конечно, в смысле п--ды все это время перебивался на подножных кормах. То на лодочную станцию овечка заблудшая забредет… на вечернем использовал, какие были, возможности… И тут привозят в психдом ее, мою пташечку. А у нас же видишь как — сегодня на этом этаже дежуришь, завтра на том… Нет такой

инструкции, чтобы мужиков от женских палат подальше держать, вот в итоге я и повелся.

Да она и не выглядела как психическая. Шизофрения… по-всякому проявляется, сама знаешь. Сама подошла, сучка такая, в период просветления. Ночь, дежурство… попросилась она в туалет, сходила, а потом подходит к моему столику, развязывает халат, поднимает рубашку до груди, принимает сексуальную позу и улыбается.

«Коля, — говорит, — посмотри на меня».

Я посмотрел.

«Как ты думаешь — могу я без мужчины?»

«Вопрос не ко мне, — говорю, — я не лечащий врач…»

Запахнулась она. И хорошо, а то у меня уже вставать начинает.

«Да при чем здесь лечащий врач. Я мужчину хочу, неужели не ясно».

Я молчу, обдумываю такое. Больная же.

«Я знаю, о чем ты думаешь, — говорит. — Что больная. Я и не говорю, что здоровая; но ты же сам знаешь, что у меня за болезнь. Завтра, может, и начну фокусничать, а сейчас я в полном порядке. И здесь, — похлопала себя по халату, — тоже в порядке, уж будь уверен».

У меня еще оставались сомнения. Ну, что она называла меня Колей (хотя я Вася) — это не в счет, она всегда называла меня Колей; если человек путает имена — это само по себе не признак шизофрении. Коля так Коля… Меня тут уже кем только не величали, даже генерал-архангелом Гавриилом Романовичем Державиным побывал, а еще из истории — королем, только имя забыл, каких-то там визиготов.

«А почему, — спрашиваю я тогда эту тетку, — ты именно мне это все говоришь?»

«А потому, — отвечает она, — что вижу: мужик ты хоть куда, и со мной не прочь побаловаться».

Тут я думаю: а почему и нет? За год, что проработал, уже всяких поползновений хватало. Как прыгнет, помню, одна в коридоре… прямо как кошка, прыгнула на меня и вцепилась, облапила всеми конечностями. И орет, тоже как кошка. Ужас… Еле оттащили. Врачи, понятно, это дело пытаются контролировать… но не всегда выходит.

Но то все были острые проявления, а потому на них, понятно, не стоял. А тут — другое: чистенькая такая, соблазнительная… глаза вполне разумные, сонные только слегка… с поволокой… а ведь это еще больше возбуждает. Короче, не устоял я. Да и какой бы мужик устоял.

А еще думаю — кто и что мне скажет? Уж как-нибудь позабочусь, чтоб на ней верхом меня не увидели. А что и кому она будет после говорить…

Все же предупредил.

«Ты, — говорю, — если что-нибудь такое против меня замышляешь… учти, никто здесь тебе не поверит. Скажешь кому чего — только себе навредишь».

«Коля, — говорит, — не смеши меня. Я мужика хочу, а ты со мной как медбрат разговариваешь».

«Ладно, — говорю. — Идем».

Спустились мы в мой спецкабинетик… ну, я дверь запер, штаны спустил… встает у меня… а она тем временем халат сбросила, а рубашку что-то медлит. Стоит и смотрит мне на член, будто любуется.

«Коля, — говорит, — знаешь, у меня между ног есть скважинка в теле, ведущая внутрь…»

«Знаю, — говорю, — проходил в медучилище».

«Я ее пуще всего оберегаю…»