Испанский вояж

— «Супервояж-тур» слушает!

— Это Либенсон. Леру Хмельникову.

— Соединяю.

— Павел Григорьевич, слушаю.

— Миленькая, у тебя есть номер нашего отеля?

— Какого, Павел Григорьевич?

— Здесь, на Корсике, ты что, забыла, где я?

— Нет, я просто бронирую вам сейчас Португалию на восемнадцатое, думала, вы хотите что-нибудь уточнить.

— Какая Португалия. В этот отель звони.

—

Да, конечно, а что случилось?

— Мы на необитаемом острове с Аллочкой. Позвони, скажи, чтобы прислали катер.

— А как вы там оказались, Павел Григорьевич?

— Мы по твоему совету поплыли на романтическую прогулку. Как только высадились на этом острове, матрос куда-то сбежал.

— Давно?

— Уже часа три прошло. Я есть хочу, темнеет. Звони в отель срочно.

— Павел Григорьевич, не волнуйтесь. Он вас специально оставил наедине ровно на три часа.

— Но зачем так надолго? Нет, что-то случилось, звони в отель, пусть высылают катер, пока не стемнело. У них должен быть наш маршрут.

— Хорошо, звоню. Татьяна, у тебя вся информация по особо важным клиентам, посмотри там телефон отеля, куда мы Либенсона отправили.

— Пиши: 045-721-14-20-10, а что у него?

— Его на острове забыли, а он есть хочет.

— Желания одного такого клиента — залог грядущей зарплаты для всей компании. Да, тебе сестра звонила, просила напомнить, что она к вечеру зайдет.

— У нас курьер из посольств уже вернулся?

— Еще не видела. Возьми трубку, тебя.

— «Супервояж-тур», слушаю.

— Это Байков, мы с женой в Вене на вокзале.

— Хорошо, вы нашли ваш поезд?

— Да, мы как раз с платформы вам звоним. У нас билеты в первый класс, как нам его найти?

— На вагоне должна стоять цифра один, видите?

— Нет, никаких цифр нет, подождите, мы пройдем вдоль поезда. Точно, никаких цифр. Поезд скоро тронется. Что нам делать?

— Садитесь в любой вагон. Контролер, когда будет проверять билеты, отведет вас в первый класс.

— А если в этом поезде нет первого класса?

— Тогда вам в Москве вернут разницу. Счастливого пути.

— Лера, ты что даешь им такие обещания? Ты же знаешь, шеф не любит никаких возвратов.

— Я должна была это им сказать, а то бы они так и остались на платформе. Жалко же людей.

— Ты себя пожалей. Возьми трубку, опять Либенсон.

— Миленькая, не надо звонить, матрос пришел. Мы уже плывем в отель.

— Я рада.

— Послушай, мне через три дня надо быть в Малаге, но только через Рим, бронируй Эр-Франс, у них есть вечерний рейс. И один билет до Москвы, тоже из Рима. Запомнила?

— Записала, Павел Григорьевич.

— Сестрица, привет! Дозвониться до тебя невозможно.

— Привет, Маришка, мне передали, что ты зайдешь к вечеру.

— А сейчас, по-твоему, утро?

— Ох, уже полшестого. Ты за документами?

— Да, мне кажется, я завтра в отпуск улетаю или нет? Ты что, про наши паспорта и билеты забыла?

— Нет, но я их еще не получила. Подожди, сейчас позвоню в службу виз. Ты уже собралась? Солнцезащитный крем купила?

—

А зачем собираться, если ни паспортов, ни билетов нет? Я тебя за месяц просила сделать все по-человечески, неужели так трудно?

— Я тебе главное сделала — места в отеле есть. Отель классный и недорогой. А все остальное мы еще успеем, были бы визы. Алло, это Лера, девочки, из испанского посольства паспорта привезли? Посмотрите, Столярова и Соседова есть? Спасибо. Все в порядке, не стой над душой, иди пакуй чемоданы. Я вечером заеду и все привезу.

— Привези хоть к утру. Страховку не забудь.

— Ваше величество ужинает во дворце? — спросил слуга Родригес, снимая влажный тяжелый плащ с плеч короля Испании Педро II.

— По мне Севилья хороша только летом, уж очень дождливый здесь декабрь, — король, вернувшийся с вечерней службы в соборе Санта-Мария, был раздражен. И хотя королевская часовня и была небольшой и хорошо отгороженной от всего собора, само это громоздкое, хранящее следы бесконечных переделок и достроек сооружение каждый раз доводило его до головной боли. Король сожалел, что его предок, освободив Севилью от неверных, не снес, как полагалось, мусульманскую мечеть и огромный минарет.

«Наверное, бывшие хозяева этого города дали ему хорошего отступного, чтобы не было разрушений. А в итоге в памяти потомков только сохранилось, как он въехал на минарет на коне, благо там не лестница, а пандус, да и сам освободитель был ростом не велик, не застрял в узких переходах». Так размышлял король, греясь около камина, а слуга стоял у окна, прислушиваясь к шуму дождя и ожидая ответа на свой вопрос. «С другой стороны, будь мой дедушка покровожаднее, неизвестно, как выглядел бы сейчас город, столь любезный моему сердцу». Педро сумел избежать участи жить в холодном и мрачном Толедо и вот уже несколько лет, пусть неофициально, перенес столицу своего огромного государства в солнечную, беспечную, пылкую Севилью. Только здесь он чувствовал себя как дома. Ему были милы и маленький, застроенный домами с плоскими крышами Алькасар, и мутно-зеленый, полноводный, особенно сейчас, в декабре, Гвадалквивир, и кривые улочки, переходящие в крошечные площади, квартала Санта-Крус. Мысль о Санта-Крус оказалась заманчивой, ион наконец ответил на вопрос слуги:

— Нет, я поужинаю в городе.

— Вызвать стражу и карету?

— Нет, лучше подай мне переодеться.

Зная привычки короля, слуга не стал более ничего спрашивать и вскоре принес простой потертый камзол, грубые башмаки, сухой длинный плащ и шляпу без пера. Шпагу король выбирал сам. Когда король оделся, преобразившись в этом костюме в обычного горожанина, Родригес взял светильник и пошел вперед, освещая ему дорогу. Пройдя внутренний двор Алькасара, своим ключом он открыл дверь в воротах, через которые днем во дворец завозили продукты. Дверь выходила на широкую, по меркам этого района Севильи, улицу, на ней могли разъехаться две телеги. Педро шагнул в темноту декабрьского вечера и исчез в ней. Какое-то время были слышны только его удаляющиеся шаги.