Испанский вояж
Шрифт:
— А вдруг он уже поел? — Моя грусть требовала утешений.
— Ничего, за ужином встретитесь.
— Ты что, я не доживу! — возмутилась я.
— Давай я тебе шампанского принесу, — Марина терпеливо уговаривала меня, как капризного, но любимого ребенка.
— Ну давай, а то вон идет мой главный конкурент: этот медведь, бурбон, монстр. Ему после вчерашнего, наверное, холодненького хочется, — я осторожно кивнула на входившую в зал пару.
— Слушай, совсем забыла тебе сказать, что я
— Что ты там такого могла прочитать, кроме его имени? — Мне не нравилось, что наш разговор с таких приятных для меня тем, как шампанское и Алан, перешел на совершенно неинтересные.
— Вот имя-то его и удивительное! На карточке напечатана какая-то немецкая фамилия, а потом — «де Бурбон». Представляешь? Он действительно Бурбон, — Марина подлила себе кофе.
— Не может быть, — я почувствовала себя экспертом, — ты наверняка прочла в неправильной транскрипции. Французские имена вообще читаются очень сложно. Поэтому французы без конца друг друга переспрашивают: «Вы Дюпон, как что?», и бедный Дюпон начинает диктовать по буквам: «Как дыня, юла, пирог, облако и нос». Так что Бурбонов по написанию может быть столько же, сколько и Дюпонов.
Марина задумалась, а потом поинтересовалась:
— Ты знаешь, как правильно писать тех самых Бурбонов?
— Да, — уверенно ответила я.
— Откуда? — недоверчиво спросила Марина, не ожидающая от меня каких-либо твердых знаний ни в одной из сфер человеческой деятельности.
— У меня есть духи «Марианна де Бурбон», поэтому я знаю, что пишется это имя так, — с этими словами я взяла салфетку и стала искать глазами, чем бы написать.
В это время мимо проезжала наша официантка — тореодорша Тереза с каталкой, доверха нагруженной чистой посудой для буфета. Я остановила ее и жестом попросила ручку. Она, не останавливаясь, вынула ее из карманчика фартука, протянула мне и тоже жестом показала, чтобы потом я оставила ее на столе. Марина, наблюдавшая эту пантомиму, засмеялась.
— По-моему, ты способна быстро договориться даже с глухонемым китайцем!
— Ну вот, а зачем ты меня ругаешь, что я неправильно произношу слово «соль». Дело не в словах, а в их смысле, — я вспомнила вчерашнюю обиду.
— Не оправдывай свою безграмотность. Если говоришь, то говори правильно, а если не можешь выучить правильно, объясняйся жестами, но молча. Давай, рисуй, что там у тебя на духах написано. — По Марининому тону было понятно, что вчера я свой авторитет подорвала плохим выполнением штурманских функций.
— Уверена, что пишется так. — Я протянула подруге салфетку. Она внимательно посмотрела, потом уточнила:
—
— Конечно «о».
— Тогда можешь гордиться и рассказывать всем, что тебе на завтрак шампанское наливала особа королевской крови.
— Да ты что?! Ну мы попали в высшее общество. Вчера ужинали с артистами и музыкантами, а сегодня завтракаем с принцами или даже наследниками престола! — Я аж подпрыгнула от удовольствия.
— Какого престола? Сейчас в Европе и монархий-то не осталось почти. Штук пять-шесть вместе с Монако. Приврать можешь, но сильно не увлекайся, — остудила мой пыл Марина. — Бурбонов много, как, например, и Романовых. Все они живут, как частные лица, и, как ты могла заметить, ничто человеческое им не чуждо. А вот и твой ухажер появился!
— Куда он идет? — спросила я своего дозорного.
— Пока никуда. Осматривается, ищет. Не видит. Давай, вставай и иди возьми мне еще сыра. А то упустишь его сейчас, потом весь день будешь стонать, — проворчала Марина.
Я целеустремленно двинулась к сыру, слегка прихрамывая. Положив несколько кусочков овечьего сыра себе и рокфора Марине, двинулась обратно к столу и услышала за спиной долгожданное:
— Привет, как ваше самочувствие? — Алан стоял за моей спиной с тарелками в руках.
— Доброе утро. Спасибо, лечение помогает. Я уже сама дошла до ресторана, как видите! — Тема была исчерпана, а отношения требовали развития. — Присаживайтесь за наш стол! — с радостным гостеприимством предложила я, забыв, что это не принято и к тому же у нас столик на двоих.
— Нет, не буду вам мешать, спасибо! — вежливо отказался Алан, и сердце мое замерло: а вдруг он больше ничего не скажет? Но он сказал: — Я подожду вас после завтрака в холле, — и, поклонившись издалека Марине, стал пробираться к свободному столику.
— Хороший сыр? — спросила Марина, смеясь.
— Отличный, выдержанный и очень вкусный, — ответила я, сияя.
Закончив, не торопясь, завтракать и немного порепетировав в коридоре мою хромоту, мы поднялись в холл.
— Вас оставить? — спросила Марина, пока мы шли к Алану, который не заметил нашего появления, так как сидел все на том же месте, в углу дивана, и все стой же книгой, как в вечер нашего знакомства.
— Нет, не надо. Пусть борется с трудностями на пути ко мне, — гордо заявила я.
— С какими трудностями, со мной, что ли? — хмыкнула Марина.
Алан услышал наши голоса, галантно встал, усадил нас на диван и только потом сел сам. Истинное воспитание видно, когда человек ведет себя естественно, а не когда демонстрирует свое воспитание. Я представила их друг другу и после обмена любезностями Алан сказал: