Исполнение желаний
Шрифт:
– Хизер! – страстно воскликнул Дамиан. – Не уходи! Пожалуйста, не уходи! Я знаю, что мучил тебя… Я все исправлю, только скажи… Борись за себя, любимая, пожалуйста, борись! – умолял он. – Ты так нужна мне. Дай мне шанс сделать тебя счастливой. Ты так и не сказала, выйдешь ли за меня замуж, но я хочу, чтобы ты стала моей женой. Любимая, я хочу состариться вместе с тобой. Я хочу увидеть, как наш ребенок вырастет большим и сильным. Я хочу подарить тебе много-много детей. Хизер, ты слышишь меня, любимая? – Голос его дрожал от сдерживаемых рыданий.
И почувствовал… легкое прикосновение к своему затылку. Дамиан поднял голову и увидел, как затрепетали ее ресницы. Глаза медленно открылись, и были они цвета вереска в полном цвету.
Губы ее шевельнулись. Голос был настолько слаб, что Дамиану пришлось склониться к ее лицу, чтобы услышать:
– Ты… будешь… танцевать… со мной?
Дамиан еле слышно прошептал ее имя, но сколько счастья заключалось в этом коротком звуке! Он схватил ее руку и прижал к своей щеке.
– Да… Господи, конечно! Я люблю тебя, Хизер! Я как-то все не мог сказать тебе… Я люблю тебя, Боже мой, как же я люблю тебя…
Слабая улыбка тронула ее губы.
– Я тоже все как-то не могла сказать тебе… Я выйду за тебя замуж, Дамиан.
Он уронил голову ей на грудь и разрыдался.
Весь остаток дня Хизер то погружалась в сон, то просыпалась, чтобы тут же снова заснуть. Всякий раз, очнувшись, она видела Дамиана. Он держал ее за руку, а в глазах его были волнение, радость и любовь.
На следующее утро Хизер почувствовала себя так хорошо, что смогла даже сделать несколько шагов по комнате. К вечеру ее обуял зверский голод. Впервые за эти недели она сама поела, и устало откинулась на подушки.
Врач назвал ее выздоровление чудом. Хизер была ошеломлена, узнав, что пролежала без сознания почти две недели. Сначала она ужаснулась, что потеряет ребенка, но врач уверил ее: причин для страха нет, и малышу ничто не грозит.
Временами она вспоминала Джеймса Эллиота. Хизер понимала: он был страшным человеком. Она скорбела не по нему, а по его погубленной душе. Но все это в прошлом. Впереди у нее новая и, как она надеялась, счастливая жизнь.
Дамиан любит ее. Порой ей хотелось ущипнуть себя и убедиться, что это не сон. Тот, кто занимал все ее мысли, был рядом, можно было протянуть руку и коснуться его. Дамиан поцеловал ее в губы.
– Так, когда мы поженимся? – спросил он без всяких предисловий.
Хизер взяла его крепкую загорелую руку и прижала к своему животу.
– Я думаю, что следует поторопиться.
Он просиял:
– Вполне с тобой согласен.
Хизер улыбнулась, но его лицо приняло озабоченное выражение.
– Ты не обидишься, дорогая, если о нашей свадьбе не будет говорить весь Лондон?
Она посмотрела в его смеющиеся глаза.
– Конечно, не обижусь! Я предпочла бы простую деревенскую церковь.
– Будем считать, что договорились.
– Ты так и не сказал мне, мама и папа были сильно
– Ну… – Дамиан замялся, – в первый момент Майлз явно хотел придушить меня, но Виктории, как мне думается, удалось направить его энергию в другое русло.
– О, мама умеет незаметно его утихомирить, – понимающе улыбнулась Хизер.
– Мои родители так же любили друг друга, – задумчиво сказал Дамиан и вдруг воскликнул:
– Господи, я совершенно забыл про шкатулку! Что сказал Эллиоту мой отец?
– Что-то про сокровище, которое в ней спрятано. Кажется, речь шла о наследстве.
– Точно!
Дамиан подошел к письменному столу, взял шкатулку и аккуратно поставил ее на постель между ними.
– Ты действительно думаешь, что в ней спрятано сокровище? – спросила Хизер, высыпая из шкатулки свои немногочисленные украшения.
– Если честно, то нет, – признался Дамиан. – Скорее всего, отец бредил. – Он склонился над открытой шкатулкой и тщательно ее ощупал. Потом отрицательно покачал головой:
– Боюсь, что придется тебя разочаровать… Но что это?
Серебряная пластинка, украшавшая шкатулку, отделилась и упала ему в ладонь.
– Бог мой! – удивленно воскликнул Дамиан. – Эллиот был прав! Там тайник…
– Внутри что-нибудь есть? – возбужденно спросила Хизер. – Места там немного, но вполне хватит для горстки бриллиантов.
Но Дамиан вытащил из тайника не бриллианты, а пожелтевший от времени сложенный вдвое небольшой листок бумаги. С сильно бьющимся сердцем он развернул его.
– Это письмо, – сказал он странным, надтреснутым голосом. – Письмо моего отца моей матери.
«Сильвия, моя любимая!
С печалью в сердце пишу тебе это письмо, потому что оно последнее. Я болен, любимая, и болен весьма серьезно. Боюсь, что жить мне осталось не больше двух дней. Надо было давно отправить тебе весточку, да все думал, что недуг отпустит, а теперь уже слишком поздно.
К тому времени, когда письмо попадет к тебе в руки, я уже оставлю этот мир. И наши письма из этого тайничка никогда больше не подарят мне высочайшего счастья. Молю Господа, чтобы я продолжал жить в твоей памяти, как ты навеки пребываешь в моей… Оставляю тебе в наследство мое сердце – оно твое навсегда. Моя любовь навеки с тобой. Моя душа принадлежит только тебе».
Дамиан умолк.
– Так вот какое сокровище намеревался отыскать Эллиот, – задумчиво проговорил он.
Хизер была тронута до глубины души.
– Твой отец был прав, – прошептала она. – Это завет потомству… Ты только представь, они прятали там письма друг к другу.
Дамиан осторожно сложил письмо и положил его туда, откуда достал. Приладив пластинку на место, он отнес шкатулку на стол и вернулся к кровати. Хизер смотрела на него полными слез глазами.