Испорченный рыцарь
Шрифт:
— О Боже, — стонет она, когда реальность настигает ее, и она начинает толкать меня в плечи. — Нико, остановись. Мы не можем…
— Мы можем. И сделаем это.
— Нико, — простонала она.
— Что случилось, Сирена? Ты не можешь сказать мне, что не жаждала моего члена. Я знаю, что жаждала. Я чувствую, как твоя киска горит сквозь мои брюки. Ты, блядь, отчаянно хочешь его.
— Н-не здесь.
— О да. Прямо здесь, блядь.
Она визжит, когда я отталкиваю ее от стены и усаживаю на стол. Держа ее одной рукой, я сметаю
— Нико.
— Чертовски люблю, когда ты выкрикиваешь мое имя, Сирена.
Опустив ее на прохладное дерево, я тут же опускаю голову и засасываю один из ее сосков в рот, снова заставляя ее выгибаться для меня.
Я ласкаю ее, дразня зубами ее твердый пик, а моя рука обхватывает другой, щипая его и заставляя ее стонать и мурлыкать для меня.
Мой член упирается в брюки, отчаянно желая освободиться и погрузиться в ее тугой жар.
Он еще никогда не был в такой впечатляющей киске, как у Брианны, и эта привередливая шлюха, похоже, не очень заинтересован в посредственной замене.
— О Боже, пожалуйста, — умоляет она, заставляя меня еще сильнее напрячься, если это вообще возможно.
— Никогда раньше не трахал никого в библиотеке, — признаюсь я.
— Вот дерьмо. Мы не можем… НИКО, — кричит она, слишком громко, учитывая наше положение, когда я оттягиваю ее трусики в сторону и погружаю два пальца в ее пылающий жар.
— Такое впечатление, что ты хочешь, чтобы тебя поймали, грязная шлюха.
— Н-нет. П-пожалуйста, — почти бессвязно умоляет она, ерзая на столе так, словно собирается с него скатиться.
— Я так не думаю.
Звук того, что ее кружевные трусики рвутся, раздается достаточно громко, чтобы заполнить пространство вокруг нас, когда хлипкая ткань спадает с ее тела.
— О Боже, ты просто…
Скомкав ее трусики в руке, я засовываю их ей в рот на середине предложения, чтобы заткнуть ей рот.
— О, Сирена. Я уверен, что лучше ты выглядишь только тогда, когда прыгаешь на моем члене.
Она стонет в свои трусики, когда я загибаю пальцы внутри нее, задевая то место, которое заставляет ее по-настоящему кричать. И, блядь, если я не хочу, чтобы этот звук отражался от стен вокруг нас, как будто мне нужен следующий вдох.
Но даже я не настолько глуп. Я могу быть уверен, что нас не обнаружат, но риск есть всегда.
И Брианна, видимо, достаточно храбрая, чтобы его игнорировать.
Что ж, думаю, я просто настолько хорош.
С этим маленьким эго, заставляющим мою грудь вздыматься, я трахаю ее пальцами, как человек на задании, заставляя ее стонать и кричать изо всех сил.
— Вот так, Сирена. Ты ведь так сильно кончишь, правда? — подбадриваю я.
Ее спина выгибается, бедра крутятся, требуя большего, чтобы подтолкнуть ее к последнему шагу в свободное падение.
— Блядь, ты кончаешь мне на пальцы.
Она вскрикивает, когда я сосредотачиваюсь на
— Кончай для меня, Сирена, — рычу я в ее мягкую грудь.
Ее киска плотно сжимает мои пальцы, а ее крики становятся все громче, прежде чем она кончает.
— Трахни меня, — хриплю я, когда она заливает мою руку, и ее соки капают на столешницу под ней.
— Ты грязная шлюха, Сирена. Только подумай, следующие студенты, которые будут здесь работать, будут делать это именно там, где ты только что кончила и залила стол.
Она застонала от моих грязных слов.
— Держу пари, они все равно будут чувствовать твой запах. Но ты им не достанешься. Эта киска моя.
Я опускаюсь на колени и вытаскиваю из нее пальцы. Она стонет от потери, но я игнорирую ее требования, прижимая руки к ее внутренним бедрам и широко раздвигая их.
Вид моего следа от укуса, который все еще остается, заставляет меня чувствовать себя гребаным королем, но я не в восторге от того, что он начинает заживать.
Не успел я обдумать свой следующий шаг, как мои зубы снова вонзаются в ее кожу, вкус меди наполняет мой рот, когда я впиваюсь в нее в том же месте.
Моя. Вся, блядь, моя.
Брэд со своим волшебным членом может идти на хуй, если думает, что ему хоть как-то принадлежит моя сирена.
И чем скорее он это обнаружит и узнает правду, тем лучше.
Она бьется, сопротивляясь моим укусам, но все, чего она добивается, — это соблазняет меня своей блестящей киской, которая находится прямо в поле моего зрения.
— Блядь, мне нужно попробовать тебя на вкус, — признаюсь я, отпуская ее бедро и погружаясь в ее киску, очищая ее и наслаждаясь ее вкусом.
Она кричит, или, по крайней мере, кричала бы, если бы ее рот не был забит ее собственным бельем. От моего внимания не ускользает, что ее руки свободно лежат по бокам и она уже могла бы вытащить кружево. Но моя сирена — хорошая девочка, когда я уделяю внимание ее грешному телу.
Она продолжает стонать, пока я вылизываю ее разгоряченную плоть, а затем сосредоточиваюсь на ее клиторе — моя потребность почувствовать, как она кончает от моих ласк, граничит с одержимостью.
— Кончай для меня, Сирена. Покажи мне, как сильно ты любишь, когда я тебя ем. Покажи мне, как тебе нравится быть непослушной, непослушной девочкой.
Ее пальцы запутались в моих волосах, и она притянула меня ближе, желая большего.
Проталкивая два пальца обратно в нее, я нахожу точку G и усиливаю давление на ее клитор.
Она что-то бормочет, приближаясь к тому, чтобы разбиться вдребезги. Мне хочется думать, что это мое имя, но с ее кляпом разобрать это невозможно.
— Такая хорошая девочка, Сирена.
Под мои похвалы и вибрации моего глубокого голоса, проникающие в нее, она наконец падает, и ее приглушенные крики заполняют комнату.