Испорченный союз
Шрифт:
Поцеловав меня в макушку, он вдыхает воздух, а его пальцы начинают рисовать нежные, притягательные узоры на моей спине, пока у меня не остается выбора, кроме как расслабиться в его руках.
— Вот и все, Сирена. Все кончено. Просто расслабься.
Я взволнованно вздохнула и попыталась сосредоточиться на его словах, на том, что он прав.
В голове крутится миллион и один вопрос. Что случилось с Брэдом? Он еще дышит? Где он сейчас? Что с мамой? Но ни один из них не слетает с моих губ. Я слишком потеряна в одурманивающих
Я измучена, мое тело умоляет меня отключиться и отдохнуть, но я отказываюсь закрывать глаза. Мне страшно, что если я это сделаю, то увижу только его. А я хочу быть здесь. Я хочу быть с Нико, где я знаю, что я в безопасности.
Не знаю, сколько времени мы лежим в тишине, пока я впитываю всю его поддержку, но в конце концов по ту сторону двери начинают раздаваться голоса, от которых у меня сводит мышцы.
Подняв голову, я рискую взглянуть на Нико.
— Все в порядке, детка. Ты не должна видеться или разговаривать с теми, с кем не хочешь. Но Тоби вызвал врача. Ты позволишь ему осмотреть тебя? Ради меня? — добавляет он, его глаза безмолвно умоляют меня.
— Хорошо, — шепчу я; в конце концов, у меня есть несколько собственных вопросов, которые я должна задать.
Впервые за долгое время я опускаю веки, чувствуя, как меня охватывает стыд. Я позволила ему прикоснуться к себе, и он мог…
Нежная ласка Нико не ослабевает.
— О чем бы ты ни думала, детка, это не имеет значения. Что бы ни случилось в том доме, это ничего не меняет. Ты все еще моя сирена и всегда будешь ею.
Слезы жгут мне глаза от его слов.
Как бы мне хотелось, чтобы они были правдой. Но я не могу отделаться от ощущения, что его сирена затерялась где-то между моей квартирой и домом, в котором он держал меня взаперти.
Хоть мне и хочется думать, что он не воспользовался мной после того, как я потеряла сознание от боли и усталости прошлой ночью, я все равно сомневаюсь.
Когда я умывалась сегодня утром, я не чувствовала той боли, которая бывает после секса. И уж точно не было никаких признаков, которых я ожидала. Но это не совсем однозначный ответ. А мне нужно знать, иначе это приведет меня на грань безумия.
Не говоря больше ни слова, я сажусь, давая понять свои намерения.
— Не сейчас, — рычит он, доставая бутылку шампуня, стоящую на боку. — Позволь мне позаботиться о тебе.
Моя кожа покрывается мурашками, когда он начинает намыливать мои волосы, массируя кожу головы, как профессионал.
С моих губ срывается сладострастный стон, когда его пальцы попадают во все нужные точки.
— Так хорошо, детка?
Все, что я могу сделать, — это снова застонать и позволить ему продолжить.
Нанеся немного увлажняющего средства, он начинает работать над моим телом, тщательно оберегая все мои порезы и синяки.
Его внимание задерживается на моей верхней части руки. Она все
Осторожно, как только может, он снимает ее, но ни слова не говорит о том, что это за травма. Он просто заботится обо мне так, как я и подумать не могла, что он способен на такое всего несколько месяцев назад.
Этот человек жесток, опасен и непредсказуем. Но я обнаружила, что он также добрый, заботливый и один из самых внимательных людей, которых я знаю. От его нежных прикосновений и тихого шепота поддержки у меня на глаза наворачиваются слезы.
Правда, ни одна из них не пролилась. Я уверена, что они уже высохли.
Убедившись, что я чиста, он целует меня в плечо и вылезает.
Повернувшись, я наблюдаю, как вода стекает по его скульптурной спине и великолепной заднице, когда он тянется за полотенцем.
От этого зрелища у меня внутри что-то зашевелилось, и я чуть не закричала от восторга, что, возможно, я не совсем сломлена.
Не поймите меня неправильно, я ни за что не собираюсь набрасываться на него или делать что-то подобное. Но это покалывание от возбуждения, когда я наблюдаю за тем, как напрягаются его мышцы, дает мне надежду.
Он завязывает полотенце на талии и поворачивается ко мне, держа в руке еще одно.
Но я не успеваю поднять глаза, потому что мой взгляд фиксируется на слегка приподнятому полотенцу.
— Не осуждай меня, — поддразнивает Нико. — Ты горячая, голая и мокрая. Ничего не могу с собой поделать.
— Я не в себе, — возражаю я, отрывая взгляд от его промежности и пробираясь вверх по его телу, пока не нахожу его глаза.
Он пожимает плечами, на его губах играет печальная улыбка. — Ты моя, и я хочу тебя. Всегда.
— Нико, — вздыхаю я, одновременно ненавидя и любя то, что вижу только правду, отражающуюся в его глазах. Его глаза сверкают честностью, золото в них ярче, чем обычно.
— Пойдем, Сирена. Тебе нужно свернуться калачиком в моей постели, а не сидеть в ванне с холодной водой.
Подхватив меня под мышки, он поднимает меня из ванны и заворачивает в толстое пушистое полотенце. К счастью, оно темно-серое, иначе оно было бы все в крови. Не то чтобы я думала, что ему есть до этого дело. На самом деле, наверное, они серые не просто так. Должно быть, он регулярно появляется весь в крови. От этой мысли у меня по-новому заныло в груди.
— Остановись, детка. Здесь ты в безопасности. Ничто и никто не сможет тебя тронуть.
Я открываю рот, чтобы возразить, но слов не находится.
Выжав лишнюю воду из моих волос, он снова поднимает меня на руки и несет в свою спальню.
— Я могу ходить, — тихо признаюсь я.
— Я знаю. Но тебе это не нужно.
Положив меня на кровать, он снова поворачивается ко мне спиной и начинает рыться в своих ящиках.
Когда он поворачивается обратно, в его руках оказывается рубашка.