Испорти меня
Шрифт:
— Могу я спросить тебя кое о чем?
Даже если мы никогда не станем чем-то большим, чем мы есть в этот момент, мне любопытно одно.
— Что? — спрашивает Бен, наклоняя голову так, чтобы солнце светило ему в глаза. Мой желудок сжимается.
Он так влияет на меня одним лишь взглядом — представьте, что было бы, если бы он подошел достаточно близко, чтобы поцеловать меня. Полагаю, я никогда этого не узнаю.
— Мне просто интересно, если бы мы были в том сценарии, который ты только что упомянул... просто два нормальных человека, идущих по жизни. Может быть, мы встретимся на улицах Нью-Йорка
Бен усмехается и качает головой.
— Не могу поверить, что тебе вообще нужно спрашивать.
Это все, что он мне дает. Никаких подтверждений в ту или иную сторону, никакого пронзительного взгляда, встречающегося с моим, подтверждающего, что я самая красивая женщина, на которую он когда-либо смотрел.
— Осторожно! — кричит кто-то с другого конца травянистого поля как раз перед тем, как ярко-желтый фрисби влетает в мое периферийное зрение. Я вскрикиваю, когда твердый пластик сталкивается с моим лбом.
***
— Все не так уж плохо, — уверяет меня миссис Аллен в библиотеке в понедельник. — Я едва вижу.
— Это потому, что ты не надела очки.
— О. — Она тянется к шнурку с бусинами на шее, надевает очки, а потом задыхается. — О, боже! Нам нужно отвезти тебя к врачу! — Она тянется к телефону. — Давай я позвоню девять-один-один.
Я кладу трубку на рычаг.
— Я уже была у врача, помнишь? Я только что рассказала тебе обо всем.
Бен отвез меня в субботу, даже после того, как я настаивала, что со мной все в порядке. Это была пустая трата времени. Врач просто подтвердил, что я знаю, где нахожусь, а потом немного потыкал и пощупал мою голову. Было больно, но я буду жить. Он прописал лед и покой.
Самое странное во всем этом испытании не то, что я теперь выгляжу так, будто у меня две головы, а то, как Бен отнесся ко всему этому. Он настоял, чтобы я обратилась к врачу, и даже слышать не хотел о том, чтобы потом высадить меня за квартал от дома моего отца.
Он чуть не набросился на меня, когда я заспорила с ним об этом.
— Я отвезу тебя домой, Мэдисон. Господи, у тебя может быть сотрясение мозга.
Я прижала пакет со льдом к голове и держала рот на замке. Если Бен хотел иметь дело с моим отцом, так тому и быть. Оказалось, что я зря волновалась — отца не было дома. Бен подъехал к нашей пустой подъездной дорожке и выскочил из машины, чтобы открыть мою дверь раньше, чем я успела. Он хотел отнести меня на крыльцо, но, когда я настояла на том, что могу сделать это сама, прибегнул к тому, чтобы нести меня на руках, как раненого солдата. Мои ноги едва касались земли. У двери он взял у меня из рук ключи и отпер ее, толкнув дверь.
Я шагнула внутрь, а он завис там, оставаясь за порогом.
— Как ты думаешь, у тебя достаточно пакетов со льдом? — спросил он, озабоченно нахмурив брови.
Я жестом указала на тот, который сейчас на моей голове, и на два других, которые дал мне врач и которые в скором времени будут помещены в морозильную
— У вас есть какое-нибудь лекарство от головной боли? Доктор сказал, что можно.
— Да. Много.
Его глаза расширились.
— Не переусердствуй.
— Бен, — сказала я, шагнула вперед и похлопала его по груди, чтобы он успокоился, но потом моя рука как бы сама собой пришла в себя, потому что его грудь была нереальной, как живая, дышащая кирпичная стена. Я похлопывала, похлопывала, похлопывала его, а он даже не попросил меня остановиться, потому что, я думаю, он решил, что моя травма действительно серьезна. Я не контролировала свои действия. И могла бы признаться ему в любви прямо здесь, а он бы моргнул и сказал мне лечь. — Сколько раз в неделю ты тренируешься?
Бен покачал головой и прошел мимо меня.
— Вот так. Давай, я помогу тебе устроиться, чтобы ты могла отдохнуть.
— Бен! О боже, тебе нужно убираться отсюда. Что, если мой папа вернется домой?!
Я прыгала перед ним, когда он пытался пройти по коридору на кухню, забыв на полу свой пакет со льдом. Я уперлась двумя руками ему в грудь, уперлась пятками, а затем со всей силы толкнула его. Ничего. Я застонала и попыталась снова. Хуже того — он отодвинул меня в сторону.
— Где твоя комната? — спросил Бен, отходя от меня.
— Не там! Это кухня!
Я испугалась, что отец войдет в любую минуту. Что бы он подумал, если бы застал меня в доме наедине с Беном? О боже, я не была готова узнать это.
— Моя комната здесь! — крикнула я, надеясь, что если я буду очень покладистой, то смогу удовлетворить его настолько, что он уйдет.
Я перепрыгивала через две ступеньки за раз и толкнула дверь в конце коридора. Там она была во всей своей красе, моя детская спальня, превратившаяся в убежище для взрослых.
Конечно, несколько лет назад я сменила плед с зебровым принтом на нейтральный синий, но сама кровать все еще розовая, а потолок все еще окаймлен тонким рядом разноцветных ромашек. Я давно собиралась что-то сделать со всеми этими старыми плакатами на стене, но было уже поздно, потому что Бен был там, прямо позади меня, смотрел на них и осуждал мою любовь к Backstreet Boys.
А может и нет. Он с почти безразличием окинул взглядом пространство, пока его внимание не остановилось на моей кровати. Соответствовала ли она его стандартам? Спал ли он с женщинами на матрасах королевского размера или его занятия любовью были настолько бурными, что его устраивали только королевские размеры?
— Давай. Снимай обувь, — сказал он, подталкивая меня к моей неубранной кровати.
— Ха, я всегда думала, что мой первый раз будет более романтичным, чем это.
Моя попытка пошутить не понравилась ему.
— Садись. И носки тоже. — Бен подтолкнул меня, чтобы я села на край, и встал на колени, чтобы снять с меня ботинки и носки. При этом подушечкой пальца провел по моей стопе, и у меня по позвоночнику побежали мурашки.
— Я беру назад свои слова о том, что это не романтично — это было очень эротично. Надень мои носки и сними их снова.
Бен пытался сдержать свою улыбку хмурым выражением. Он не собирался поддаваться моему бреду.
— Ложись, — настаивал он, заставляя меня лечь на спину и поднимая ноги на кровать.