Исповедь четырех

Погребижская Елена

Надо опять признаться, что эта глава дается мне не так искрометно, как все другие. Потому что роль у меня сомнительная. С одной стороны, я понимаю, что обязательно нужен баланс между историями. Что если я про этот, гм, процесс творчества не напишу, то те, кто ни одной Умкиной пластинки не слышал, сочтут, что хиппование и зажиг и есть ее главный след на свете. А с другой стороны, ну как я песни словами опишу да еще и так, чтобы похоже было. Вот и получается, что надо как-то объяснять. Значит так, нужно купить у нее же самой на концерте или скачать из Интернета какое-то количество альбомов. Все внимательно прослушать. Потом прочитать тексты песен и над ними еще раз подумать. Таким образом, можно прийти к некоему пониманию всего того, что описано выше и будет описано ниже.

Я, например, из стихов, что не песни, люблю вот это.

Можно жизнь просвистать на-ура И не вспомнить святую Терезу. Кроме вас, у меня есть гора, На нее я от вас и залезу. Разбирайтесь

внизу без меня, Как мне жить и во что одеваться. А с горы всё — такая..! Только жалко, что не с кем… сентябрь 94, Гурзуф

Или вот это я еще люблю:

WITHOUT A NET Мы работаем без страховки. Мы работаем без налоговой. И не то чтоб такие ловкие — Просто хочется, чтоб не трогает. Просто тот, кто однажды сдался, Каждый раз потом и ведется. Мы обходимся без государства — И оно без нас обойдется. 22 сентября 03, трасса Севастополь — Симферополь

И еще вот это:

Я люблю — и я же ненавижу Всех людей, и даже мудаков. Город мой, далекий от Парижу, Не умеет жить без кулаков. Город мой ужасен и прекрасен, Больше всех нормальных городов, И уклад страны родных орясин Безразмерно скучен и кондов. Я люблю — за что, сама не знаю — Гул ее длиннющих поездов, Тех, в которых разве только с краю Для меня отыщется местов. Как бы так всю безразмерность эту Заманить в стальные корабли, Выслать на далекую планету И забыть, как страшный сон земли? 9 октября 03, поезд Москва — Пермь

Или вот еще чудное (а это уже песенка):

Реинкарнация. Если жизнь твоя будет не слишком сладкой, Можешь родиться опять муравьиной маткой. Будет всегда излишек Маленьких муравьишек. Будешь от них даже в лес убегать украдкой. Будешь тихо сидеть в лесу под берёзкой. Будешь гордиться своей красотой неброской, И, истекая слёзкой. Скрипя половой желёзкой, Будешь думать, как бы стать менее яйценоской. Вот муравьи ходят по лесу в поисках матки, Не понимая, зачем она играет в прятки. Ах, не грусти, бедняжка. Это еще не тяжко. Вот возродишься мужиком с аденомой простатки, Будешь тихо сидеть в лесу под берёзкой, Будешь гордиться своей лысою причёской, И, истекая слёзкой, Будешь страдать вопросной: Что тебе делать с твоей половою желёзкой.

Из впечатлений:

«Приятель стал рассказывать, что видел передачу про Умку, что она суперприколистка… что есть такая песня (про муравьиную матку и половую железку)… Вот так он все это рассказывал, а я постепенно влюблялся в эту песню. Эй вы, эстеты, слышите, влюблялся! Несмотря на то, что песня прошла через микрофон, через телевизор, через моего другана, что почти фатально. Потеряла по дороге почти ВСЕ, но и оставшегося оказалось достаточно, чтобы меня заразить. А вы говорите Хай Енд, Хай Енд. Кстати, до сих пор эту песню так и не слышал. А потом я купил ее кассеты. И стал слушать». (Тим О*Ги)

Аня вообще терпеть не может поклонения и культа личности. И каждый раз убеждает очередного журналиста, чтобы не писал слова «поклонники». У меня, говорит, не поклонники, а друзья, буду со всеми с ними здороваться, мол, за руку, а с поклоняющимися — ни за что. Ну, и друзья совершенно точно знают, что прилюдных восторгов по поводу песен, альбомов и концертов им проявлять не следует, Умка может закипеть. Но у, них прорывается, конечно.

«…тут… БАЦ! Она выходит на сцену и начинает петь.:)

Вот такая вот она, Умка!:))

Я стоял и слушал… Очень понравилось!

После концерта и заверений Умки, что она еще пойдет диски продавать и подпишет всем всё, что захотят, я выслушал в свой адрес укоры типа „А чё ты, блин, стоял как столб-то?“… Осспа-ди, ребят… А нельзя теперь просто слушать?» (Spleaner_ya)

«Кто-то здесь (или не здесь?) писал, что Умку и Бро слушает в машине каждый день месяцами. Угу. Вот и мне мне как-то неинтересно что-то другое стало слушать, за исключением классики. Каждый день я спускаюсь с холма… Когда чуть отчаянный — то (альбом) „600“,

а по-новому — (альбом) „Ничего страшного“. В вертушке музыкальной моей машинки на сегодняшний день — один диск трио-сонаты Баха, другой — концерты Моцарта, и остальные четыре — Умка и Бро. Я думаю, что и ни Амадеич, и ни Иван Севастьяныч не обиделись бы за возможную — с их точки зрения — непропорциональность. Ах, в какой же я замечательной компании пребываю… Только не спрашивай — а ты-то, Саша, хули там делаешь в такой компании?… Так я просто за рулём сижу!!» (San_diegan)

«АААаааааа!!!!! Концерт был потрясающий! Полный раскол-бас!!!

Как только Умка выходит на сцену, люди просто не могут усидеть…

Цивильные дяденьки и тетеньки, дети цветов с блуждающими взглядами, бешеные панки, рвущие на себе ирокезы… И все, все… всё кружится и превращается в единое целое… все мы становимся музыкой… становимся танцем… каждой проигранной нотой, звуком… Я не заметила, как прошло 2,5 часа…» (Shadow_of_songs)

Последний Анин альбом называется «Ничего страшного». И заглавная песня там звучит как мантра, Умка в припеве приговаривает свои характерным голосом «ничего страшного, ничего страшного нет». Умка сама убеждена, что на сегодня это ее лучшие песни. То есть — то, что она пишет сейчас, ближе к сути вещей, чем то, что 5 лет назад и 10. А дальше, значит, будет еще лучше.

* * *

Я: Вот обычно среднестатистические группы выпускают по альбому в 2 года.

Умка: Я работаю в винил-формате. У меня короткие пластинки, и я выпускаю их раз в год. Смена времен года, особенно в нашем климате — это достаточно реальная вещь. По истечении этих четырех времен года у меня все меняется. У меня каждый год имеет другое лицо. И из-за этого нового лица возникают какие-то изменения во мне.

Я: В этом году какое у тебя лицо?

Умка: Мы узнаем об этом весной.

Я: Хорошо. А какое лицо у тебя было в прошлом году?

Умка: У меня было лицо — «ничего страшного».

Я: И что это значит?

Умка: Это значит, что у меня в жизни произошли некоторые очень тяжелые изменения. После которых произошел некоторый взлет. Это когда умерла мама, и я не хочу об этом особенно говорить…

Я: Для меня тема страха актуальна. Хотя мне родные запретили упоминать про эти, мать их, атаки, но я шепотом скажу, что у меня еще недавно были панические атаки, а это так страшно, брр. И вот они уже и закончились, но чего-нибудь я все время боюсь.

Ну, а как же не бояться? Я каждый день часа полтора чего-нибудь боюсь.

Умка: Да ты что?! Ты с ума сошла? Прекрати немедленно.

Я: Ну, например, я иду в спортзал, и у меня там что-нибудь закололо в боку. И я думаю, что у меня там что-то сломалось, и часа полтора об этом думаю, уговариваю себя.

Умка: Не надо. Это жрет тебя изнутри. Это нехорошо. Вот если у меня горло болит, я ж не начинаю думать, что у меня рак горла.

Я: А я начинаю. У меня есть даже целая теория о знакомых ощущениях и незнакомых. Знакомые ощущения — они безопасные, незнакомые — небезопасные.

Умка: Ого. Ух ты. Чувство опасности должно быть. А бояться не нужно. Я считаю, что страх, он один, как и любовь. И когда ты этот страх уничтожаешь, то перестаешь бояться вообще. Страх может быть направлен на все, что угодно: на машины, на собак, на людей противоположного пола, на людей своего пола, на родителей. Можно вообще начать бояться выходить на улицу.

Я: У меня такое было.

Умка: Я считаю, что человеку нечего бояться. Страх, он находится в тебе. То есть, есть страшные вещи, но бояться их не нужно. Страх — это то, что тебя жрет изнутри. Это то, из-за чего начинаются все твои болезни, все твои слабости, вообще все твои плохие черты, сволочизм там. Все плохое, что в тебе есть — это от того, что ты чего-то боишься. Не надо ничего бояться.

Я: Ну как же ты перестаешь бояться?

Умка: А я не перестаю бояться. Нельзя бояться, и все. Нужно прекратить бояться, и все.

Я: Ну, а как же прекратить?

Умка: Не знаю.

Я: Силой воли, что ли?

Умка: Да. (Смеется). Мы же отличаемся от последнего… животного? «Тварь ли я дрожащая…?»

Я: «…или право имею?»

Умка: Вот именно.

С той минуты, как выяснилось, что мы двое, сидящие на креслах друг напротив друга в квартире на 13 этаже, не твари дрожащие, мы взглянули на мир, плещущийся вокруг нас, полный страхов.

Умка: Коврига, наш издатель, говорит: «Я не знаю, чего они ноют, что сейчас плохо, плохо. Их всех могли 25 лет назад за то, чем они занимаются, посадить за решетку. Я так рад, что я на свободе и делаю то, что хочу, — что я вообще не понимаю, чего они ноют, что им не нравится. Все прекрасно, все идет к лучшему».

Я: А ты как считаешь?

Умка: Я стараюсь на это не очень обращать внимание. У меня есть своя жизнь, и вообще я прекрасно знаю, что чем меньше обращаешь внимания на постороннюю информацию, тем больше ты будешь обращать внимания на собственную жизнь. Люди, которые всю жизнь заняты тем, что они смотрят телевизор и переживают за события, к которым они не имеют отношения, — они за своей жизнью совсем не следят. То есть они механически живут, механически выпивают свой кофе с бутербродом, идут, там, на работу и все время думают о том, что где-нибудь взорвалась бомба или в теракте погибло 8 человек; а то, что они приходят домой и начинают терроризировать собственную жену, — они не думают об этом. Они детей не замечают, они думают про бомбу и что, когда они сядут в метро, там опять взорвется бомба.