Исповедь четырех
Шрифт:
— Значит, — „Да процветает средний обыватель!“?
— Именно, Рут. И мы гордимся тем, что мы — край средних людей, среднего большинства, среднеобразованных, среднеинтеллигентных, среднесчастливых…
— И никто не протестует?
— А протесты всегда исходили именно от тех крайних групп, которых сейчас практически не существует. Именно там, в тех слоях, и возникали проклятые вопросы, подобные тем, которые задаете сейчас вы. Вот именно поэтому, Рут, и вы должны уйти, хотя мне лично вы очень импонируете.
— Благодарю, — Рут отхлебнул глоток коктейля, — что ж, почти все ясно…»
Ну и в итоге герой убегает к хорошим, которые, оказывается, есть.
Это я все к тому, что именно так все у нас и устроено. То есть хочется думать, что это «приобщение к большинству» про какие-то сталинские времена, совок и все такое прочее. Но это про сейчас. И я сознательно не обсуждаю вопросы демократии, хотя вряд ли там иначе, я говорю про поп-музыку. Я считаю, что формат — это нивелирование отличий, поддержание только общих видовых черт без малейшей
Мы практически уже закончили с Аней наши разговоры, и вообще она должна была уйти уже час назад, как обычно. Но как-то так мы стали говорить про облысение. Не про явление природы, а про Анино.
Умка: Я даже не знаю, с чем это было связано. Может, это было связано с тем, что у меня отец был парализован некоторое время. Довольно долго. Ну, и в какой-то момент у меня полностью выпали все волосы. Это было 6 лет назад примерно.
Я: Извини, такой вопрос глупый, они за одну секунду выпали?
Умка: Они стали выпадать очень быстро и выпали где-то месяца за полтора, клоками. Эта болезнь называется аллопеция. У меня длинные волосы были до этого. Я не стала дожидаться, пока они выпадут все, я их сбрила. И вот первый раз когда пришла на концерт, я была в кепке и потом рраз так — сняла эту кепку… все так: ааах!.. ух, как они убиты были. И вот этот ужас сравним только с тем восторгом, который был, когда я в первый раз вышла на сцену без банданы через полтора года. Я выхожу, у меня маленькие совсем, но волосы. Все как закричат: ураааа! Я полтора года ходила лысая совершенно, без бровей, без ресниц. Была похожа просто на Фантомаса.
Я: Ты пыталась относиться к этому с иронией?
Умка: Ну, к такому варианту сложновато относиться с иронией, хотя я старалась. Это было серьезное такое испытание. Я после этого стала как-то мягче, наверное — мягче и добрее, и умнее, если можно так о себе говорить. То есть я поняла, что такое быть человеком, на которого на улице все оглядываются не потому, что он в какой-то броской одежде, а просто потому что он урод, потому что просто видно, что он…
Я: Болеет…
Умка: Ходили всякие жуткие слухи про всякие жуткие заболевания, меня посетившие, а там не было никаких заболеваний, это просто было на нервной почве. Все мне вылечили, волосы у меня выросли.
Я: Как вылечили?
Умка: Вылечили удивительно в клинике частной маленькой, не очень даже дорогой. Называется клиника «Благовест». Новосибирские ученые разработали способ это дело лечить посредством какого-то активного кремния. Этот жидкий кремний, он как бы строит барьер между клетками… в общем, там, когда лечат, подробно все объясняют. Я видела людей, которых вылечили от гораздо более тяжелых случаев. То есть у меня фигня, я начала лечиться через полгода после начала этой истории, а там была тетка, которая 18 лет ходила лысая. У нее вырос такой седой ежичек. Это удивительно было.
Я: У тебя фотографии же есть?
Умка: Где я лысая? Я постаралась все эти фотографии запихнуть поглубже.
Я: Есть в Интернете они.
Умка: Есть, да. Одна фотография, где я еще с бровями, а без бровей уж очень некрасиво было. Потому что весь как бы кайф моей личности заключается…
Я: В бровях?
Умка: В бровях, в ресницах, в волосах. И когда вот это все черненькое исчезает, то ничего хорошего. Все эти люди абсолютно лысые, они, кстати, очень похожи, я замечаю их. Женщины обычно ходят в париках, накладных ресницах, с накрашенными бровями. А мужики, как есть, так и ходят. У мужчин, как правило, не отрастают волосы.
Я: А почему ты не седеешь?
Умка: Не знаю, наверное, в качестве компенсации.
Я: А ты намерена долго оставаться молодой и красивой?
Умка: Я бы хотела вообще всегда быть молодой и красивой.
Глава одиннадцатая
Привет пошлю я, став старухою…
Эпиграф:
«Известна запись Хармса о том, что стихи надо писать так, что бросишь стихотворением в окно, и стекло разобьется».
Я: Давай. Если бы ты писала бы книжку про Умку, то ты бы что особо отметила, вот Умка — она…
Повисает длинная пауза. Аня вертится на кресле и смеется.
Я: Пауза затянулась. Тебе что, нечего про нее сказать?
Умка продолжает смеяться.
Умка (сквозь смех): Закомплексованная самовлюбленная уродина… Это шутка.
Я (терпеливо): Ну и…
Умка:
Я: Это тоже отчасти правда, но мы же книгу будем писать не то что хвалебную, но стараться нашего персонажа предъявить в лучшем свете.
Умка (подхватывает): Обаятельная, мужественная женщина, с кучей положительных качеств. Лучше всех (уверенно кивает головой), просто лучше всех.
Я: Угу. А если бы мы отражали ее вклад какой-то в жизнь окружающих людей?
Умка: Выдающийся вклад (смеется).
Я: Чем?
Умка: Потрясающее колоратурное сопрано.
Я: А если ближе к реальности?
Умка (серьезно): На самом деле мне кажется, что мне за всю жизнь удалось написать несколько очень хороших песен, действительно хороших. Которые близко подходят к сути вещей. (поясняет): Меня интересует суть вещей, хотя чем больше я в нее проникаю, тем больше она от меня удаляется. Но это нормальное явление. Плохо, что невозможно понять, что будет, когда мы умрем. А может, это и хорошо как раз. Какая-то загадка должна оставаться.
Я: «Роллинг стоун», по-моему, публикует статьи из себя же 70-х — 80-х, и меня поразило интервью с Ленноном.
Умка: Я читала это интервью. Оно у меня есть в такой большой американской книжке — лучшие интервью журнала «Роллинг Стоун».
Я: И меня поразило там одно место, что-то типа того, что через 10–20 лет он собирается заниматься тем же, что-то о том, как он будет долго жить и как с ним будет все круто. И его достаточно скоро, его… мм…
Умка: Обрубают.
Я: Да.
Умка: Он же не знал, что его застрелят.
Я: Да, но я-то вот лично живу в каких-то иллюзиях, что если я буду верить в то, что я буду жить ну, не вечно, а долго и забрасывать постоянно какие-то дела в будущее, как удочку, и рассчитывать их закончить потом когда-то, то я вот и буду долго жить.
Умка: Да, мне тоже так кажется, это очень близкая мне тема. Кстати, Игги Поп говорит в конце книжки, что люди умирают, когда всем становится на них наплевать — или когда устают.
Я: Но мы-то не устали.
Умка: Нет, я пока вообще еще полна сил.
ЗАНАВЕС
Умка. Цитатник на разные случаи
Каждый, кто вылез хоть как-то, даже я, доказательство того, что Золушка существует.
Я не хочу, чтобы в меня кто попало что попало вкладывал.
Когда молодой и глупый человек пишет песни, то это не интересно, а когда старый и глупый, то некоторым кажется, что они умные.
Я не люблю, когда меня уважают, я люблю, когда меня любят. Нет, уважают пусть, но не особенно выказывают.
Я никогда по-человечески не курила, всегда стреляла, самый вкус сигареты мне противен. Я думала, я такой андеграундный персонаж, пусть у меня рядом с кроватью стоит пепельница с бычками — но опять не пошло.
Свобода пришла ко мне в джинсах с вышивкой, с длинными волосами, в хайратнике, с сумкой из мешковины.
К сожалению, 95 процентов людей дураки, я раньше думала, что 70, а на самом деле нет. Но это ничего, кое-кого можно переубедить.
Умка: Вот мой почерк. Там ничего не понятно. Я, правда, показываю вверх ногами…
Из зала: В тебе умер врач.
Умка: Во мне? Умер? Нет. Во мне никто еще не умер.
О том, как Умка преподавала в лицее:
А я ж не могла курить ту траву, которую студенты курят, особенно тогда: время было голодное, бедное. Это сейчас у каждого школьника эта трава на окне растет, а тогда не было.
Компьютерному поколению вообще почерк не нужен. Зачем им почерк?
Из зала: Вы любите природу?
Умка: Да. И она меня тоже, в общем.
Существует вот это дно, воспетое русской литературой, оно есть до сих пор и там есть очень интересные люди, к которым стоит прислушаться, а если не замечать, как они пахнут, то и вообще отлично.
Самое скучное — это смерть. И еще, наверное, ходить на работу. Но я практически не пробовала.
Я не могу сказать, что я старею. Я просто старше становлюсь. Нельзя же про ребенка, которому было два года, а потом стало пять, сказать, что он постарел. Так же про ребенка, которому было тридцать, а теперь — сорок…
Играние музыки способствует вечной жизни.
Вопрос: Если (попсовики) утратят дистанцию, (поклонники) перестанут покупать постеры, календари с их изображениями и вообще исчезнет культ.
Умка: Ну да. Глупо же дрочить на портрет человека, с которым ты только что здоровался за руку, он смотрел тебе в глаза, говорил «ура»… Поэтому я, кстати, не делаю постеров со своей рожей вообще.