Исповедь дивергента. За кулисами большой политики и большого спорта
Шрифт:
Познакомившись с Кобзоном в середине девяностых на записи своей программы «В постели с…», я сразу же попал под сумасшедшее обаяние Иосифа Давыдовича и всегда с удовольствием пересекался с ним на разных концертных и иных площадках, неизменно заряжаясь энергией и хорошим настроением от его любви к жизни и убойного юмора.
Тогда за помощью и советом я пришёл к Кобзону первый раз. Мне кажется, Кобзон относился ко мне очень тепло, не знаю, виной тому мое ли частичное еврейство, мой шоу-бизнесовый бэкграунд или что-то другое. Надеюсь, так же продолжает относиться ко мне и сейчас, хотя, к сожалению, мы давно не виделись.
Результатом моего второго раунда похода за советом к великим было уже почти сформировавшееся решение – идти в Думу. «Если что, я тебе там помогу освоиться –
Сомнений уже почти не оставалось, однако последний ход в этой консультативной триаде мне еще предстояло сделать пару дней спустя, когда я встретился с Хакамадой.
Хакамада
Ирина Хакамада всегда была для меня образцом женщины-политика. Умная, мудрая, резкая, смелая, свободная в суждениях, действиях и внешних проявлениях, она всегда лепила правду-матку на любую аудиторию, презирая дешевый популизм, невзирая на лица и не стремясь понравиться всем «блатным и нищим». Будучи одной из самых сильных ораторов и мастеров дискуссий, что помогло ей сделать успешную карьеру спикера и бизнес-тренера после политики, Хакамада в конце 90-х – начале 00-х была белой вороной или ярким пятном (кому какая метафора ближе) на сером политическом небосклоне. Сегодня же, на фоне всех озимых-яровых и прочих угрюмых морализаторш и зомби-бубнилок она смотрится вообще как Гулливер в стране лилипутов.
Её уход из политики, случившийся тринадцать лет назад, был всего лишь фиксацией сложившегося статус-кво: такой нежный и экзотический цветок не может цвести в условиях вечной политической мерзлоты и удушливой атмосферки вранья, «одобрямса» и нехватки свежих идей, свежих лиц и свежего воздуха. Я голосовал за Хакамаду на президентских выборах в 2004-м и проголосовал бы с удовольствием вновь. Ведь с течением времени она не только не утратила своих самых привлекательных качеств, но и приобрела житейскую мудрость, умение смотреть на предметы и процессы глубоко и с разных точек зрения. Ирина стала учителем жизни, коучем (хотя она и открещивается от этого слова) для очень многих. Ее книги и лекции для некоторых моих друзей стали в жизни переломным моментом: они смогли совершить какой-то значимый поступок, навсегда изменивший их жизнь.
Волшебный тезис: «Чем в более глубокой жопе вы оказались – тем больше у вас шансов резко изменить свою жизнь к лучшему. Так что не сетуйте на судьбу, а наоборот – поблагодарите ее. Загнав вас в жопу из зоны комфорта, она дает вам сигнал и огромные возможности к переменам». Как часто я вспоминал эти ее слова и как часто я убеждался в их абсолютной справедливости! Я рассказал Ирине свою историю и попросил совета, в глубине души зная ответ. Диалог был примерно таким:
– Ну и сколько они вам (она обращалась на «вы», хотя мы были неплохо знакомы до этого, я организовывал и вел презентацию, посвященную выпуску модной коллекции Ирины совместно с Еленой Макашовой и приуроченной к ее дню рождения) предложили за отказ от мандата?
Я назвал сумму.
– Ну, они совсем оборзели. Зачем вам такие соратники, которые вас так низко ценят? Вы там в этой фракции с вашим характером повеситесь. Приходите в Думу и переходите к нам в СПС, – внезапно предложила Хакамада, – у нас весело, у нас свобода, никто никого не душит и не строит, найдете себя и свое направление. Нам нужны молодые, свободные, незашоренные. Вы сами – как ролевая модель для молодежи. Подумайте!
Я был жутко польщен, и идея мне очень понравилась. Впоследствии, кстати, именно так и произошло, но тогда я только поблагодарил за предложение, обещал подумать и посоветоваться с друзьями.
– А что делать с угрозами-то? – спросил я напоследок.
– Да ничего они не сделают, смело шлите их на хуй, – неожиданно матюкнулась Ирина и засмеялась.
Я заржал в голос. От моего испуга, как и от моих сомнений, не осталось и следа. Горбачев, Кобзон и Хакамада дружно в течение одной недели по очереди поддержали меня в моем решении стать депутатом. Значит, так тому и быть. На следующее утро я пошел в ЦИК и написал согласие принять мандат. Начиналась новая история в моей
Глава 2
Правые и либералы
Думское закулисье
К своему первому депутатскому дню я готовился, как первоклассник к первому сентября. Долго выбирал костюм, рубашку и галстук. Чтобы, с одной стороны, было празднично и солидно, а с другой – не слишком ярко и вызывающе. Достаточно было медийных скандалов, связанных с ожиданием прихода в Думу экстравагантного шоу-бизнесмена, чтобы не дразнить гусей еще и броским прикидом. Позже я устроил в «Голден Паласе» благотворительный аукцион и распродал все свои гламурные сценические костюмы, коих у меня осталось великое множество от двух пятилеток ударного труда в шоу-бизе. Вырученные 25 000 долларов я передал в детский дом для ВИЧ-инфицированных детей. А пока что с гордостью прикрутил свежевыданный депутатский значок и отправился на свое первое в жизни заседание. Значок, кстати, сделан с напылением из золота и драгметаллов. А коллега Митрофанов в качестве VIP-подарка на день рождения друзьям-депутатам даже дарил такие же значки с рубинами, бриллиантами и аметистами.
Не могу сказать, что я сильно нервничал, но ощущение похода на экзамен все-таки присутствовало, я чувствовал себя приподнято, но не сказать что комфортно.
Кабинет мне выделили по остаточному принципу. Был он в непрестижном новом здании парламента и представлял из себя скромный пенал, в котором депутат делит свое рабочее пространство с двумя помощниками. После привычных апартаментов в своем офисе этот тесный закуток слуги народа, прямо скажем, показался мне довольно угрюмым. Потом я неоднократно пытался поменять его на кабинет большего размера с приемной, но меня всегда обходили зампреды комитетов или более авторитетные, проворные и раньше избравшиеся депутаты. Я даже пытался договориться и коррумпировать руководство Управления делами парламента, ведавшее распределением всех депутатских благ, да так и не преуспел в этом, оставшись на три года в этом закутке.
И, конечно, все время, свободное от думских заседаний, проводил в своем бывшем офисе «Вульф Груп» в Гусятниковом переулке, переоборудовав его часть в «Общественную приемную депутата Вульфа», о чем и гласила золотая табличка на входе в офис.
Переход из «Единства» в СПС
Управление делами парламента, равно как и фракция «Единство», чье мнение о необходимости отказаться от мандата я так изящно проигнорировал, не горели желанием принять меня в свои объятия. В тот момент я не был, конечно, никаким оппозиционером, но гордость собственную имел и уж точно не был готов засунуть куда подальше свое мнение. К тому же, памятуя поговорку «Насильно мил не будешь» и подловатую нервотрепку, устроенную мне при получении мандата, я был вполне себе обижен и совсем не стремился в лоно провластной фракции, отвечая на ее нелюбовь абсолютной взаимностью. История получалась забавная: я стал диссидентом поневоле, избравшись в Думу по спискам «Единства», но не вступая в одноименную фракцию. Меня не звали – я не просился. Ситуация сложилась патовая, но долго так продолжаться не могло, и это понимали все. Мы еще раз посоветовались с коллегами из «Поколения свободы» и решили сыграть на опережение и сделать первый шаг.
Нас стало пятеро – депутатов от «Поколения свободы», избранных в Думу по спискам «Единства». На встрече я сразу сказал, что не пойду в «Единство», даже если позовут, так как, во-первых, обижен, а во-вторых, уже было объявлено о грядущем объединении с лужковским «Отечеством» в единую провластную партию.
Я уже писал выше, Лужков и его команда прочно ассоциировались у меня с тем, против чего я всегда выступал и в жизни, и в политике, – с архаичностью, непрозрачностью, консерватизмом, реваншизмом, традиционализмом, коррупцией и клановостью. В свое время диссидент Синявский сказал про отношения с советской властью: «У меня с ней противоречия эстетического характера». Точно такие же ощущения у меня вызывало «Отечество» – неповоротливое, посконное, колхозное, совковое, несовременное, убивающее вокруг себя все новое, свежее и непохожее.