Исповедь дивергента. За кулисами большой политики и большого спорта

Вульф Андрей

Колоссальный разрыв между действиями и мыслями части политических элит (а депутаты точно к ним относятся), который был так характерен для эпохи застоя и последних дней советской империи, в последние годы все более прогрессирует. И создает, на мой взгляд, определенные предпосылки для серьезных изменений политической системы, которые в создавшейся ситуации могут быть реализованы как легитимными, так и псевдореволюционными путями.

Вершиной всего этого парадокса является тот факт, что часть партийных функционеров и высокопоставленных чиновников настолько находятся во внутреннем конфликте интересов между совестью и кошельком, бытием и сознанием, что на выборах, призывая свой электорат и «окучивая» свою паству,

сами не голосуют за свою партию или ее кандидатов. Видимо, пытаются таким забавным образом найти искупление и внутренний компромисс…

На мой взгляд, эта внутренняя нелояльность значительной части элит – одна из главных угроз стабильности политической системы в ее нынешнем формате и гегемонии сегодняшней правящей группировки. Я не верю ни в какие революционные сценарии в России, не хочу революций и боюсь их. Но если и ожидать в обозримом будущем каких-то серьезных политических изменений, то только за счет конфронтации элит, часть из которых находится под прессом колоссального внутреннего диссонанса между тем, что думает, и тем, что делает.

Немцов, Хакамада, Гайдар, Кириенко, Крашенинников, Сергей Адамович Ковалев, Ремчуков, Юшенков, Надеждин… Известные фракционные депутаты, знакомство с каждым из них я считаю настоящим подарком судьбы. Фракция формировалась так же, как и «Единство», по блоковому принципу, люди в ней собрались разные. Была группа «гайдаровцев» во главе с самим Егором Тимуровичем, начинавшая свою политическую карьеру еще в ДВР в Думе прошлого созыва. Была правозащитная команда с Ковалевым, Рыбаковым и Юшенковым. Молодые бизнесмены-технократы, зашедшие с «Новой силой» Кириенко. Были старые друзья и соратники Немцова и Хакамады, такие как Боря Надеждин. Ставленники Администрации Президента и посланцы крупных спонсоров-олигархов, как экс-гендир «Базового элемента» Костя Ремчуков или бывший министр топлива и энергетики Сергей Генералов…

Правую молодежь представляла наша четверка. Мы закрывали последний кубик логического пазла, состоящего из трех основных целевых аудиторий СПС – «старых» демократов ельцинского призыва, ориентированных прежде всего на либеральную интеллигенцию, представителей бизнес-сообщества, привлеченных Хакамадой, и кириенковскими провластными «младотехнократами», и, собственно, молодежного электората, приведенного Немцовым, рокерами из тура «Ты – прав!» и теперь переданного нам на попечение.

Без сомнения, наш союз с правыми был просто классическим вариантом win-win, при котором все участники консорциума получали только плюсы, дополнительные ресурсы и перспективы для развития.

Принимая нас во фракцию, Немцов обещал предоставить нашей четверке достойное представительство в руководстве и свое обещание сдержал – Саша Баранников стал Заместителем руководителя фракции, а я возглавил специально сформированную молодежную комиссию СПС и вошел в состав Федерального Политсовета партии.

Впрочем, это было чуть позже, а пока на повестке дня стояло проведение Учредительного съезда СПС, призванного юридически объединить партии Немцова, Кириенко, Гайдара и Хакамады в единую правую партию, фасадом которой уже являлась фракция СПС в парламенте. Подготовка к съезду и сам съезд были событиями очень волнительными и эмоциональными, мы находились в приподнятом настроении с ощущением участия в большом историческом событии. Аналогичные эмоции, правда, более спонтанные, я испытал, пожалуй, только в августе 1991 года, проведя две бессонные ночи, защищая Белый дом.

На съезде одним днем (изначально запланированным) дело не обошлось. Приняв все программные документы партии, обсудив Устав и политическую повестку дня, делегаты приступили к выборам руководства партии. Сперва голосовали за состав Федерального Политсовета партии, а затем, уже из состава вновь избранного Политсовета, нам предстояло выбрать Председателя

Федерального Политсовета, который становился по сути главой партии, её политическим и исполнительным руководителем. При этом вводился институт Сопредседателей партии, которыми стали главы образовавших СПС партий: Немцов, Хакамада, Гайдар и Кириенко, а также главный партийный стратег и идеолог Анатолий Чубайс. Так как Кириенко к тому моменту уже был назначен полпредом Президента в Приволжском федеральном округе и приостановил свое членство в партии на момент нахождения на госслужбе, то эту функцию в партии выполняла замещавшая Кириенко Любовь Глебова, впоследствии руководитель Рособрнадзора, Россотрудничества, замполпреда в ПФО, Замминистра здравоохранения, ныне сенатор. Верная соратница и правая рука Кириенко, Люба уже во фракции была энергичной и властной женщиной, впрочем, смешливой и обаятельной в личном общении, но, конечно, конкурировать на политическом фоне Гайдара, Чубайса, Немцова и Хакамады она не могла.

Было уже за полночь, когда дошло до голосования по кандидатуре Председателя Федерального Политсовета. Кадидатур было три. Егор Гайдар, Борис Немцов и один из делегатов, избранный член Политсовета Алексей Кара-Мурза, историк, публицист, брат Владимира Кара-Мурзы-старшего, выступил в роли самовыдвиженца. Делегаты проголосовали, был объявлен перерыв для подсчета голосов и подготовки решения. После перерыва, около двух часов ночи, усталые, сонные делегаты вернулись в зал. Бодрый Гайдар, хлебнув в перерыве пятьдесят граммов коньячка, чтобы не заснуть, приветствовал всех исторической фразой: «Слабые люди не создают сильных партий».

Председателем большинством голосов был избран Немцов, ставший первым среди равных (Сопредседателей), лицом партии и человеком, принимавшим все операционные решения. Конечно, именно такой человек и должен был возглавить правую либеральную партию в России. Здесь необходимо рассказать особо о Борисе Ефимовиче Немцове, царствие ему небесне.

Немцов

В моей жизни было не так много людей, которых я мог бы назвать своими кумирами. В спортивном детстве безусловным кумиром для меня был наш прославленный хоккеист Александр Мальцев. Возможно, динамовцем я стал во многом благодаря ему, его яркой и нестандартной, умной манере игры, которая была всегда феерична и непредсказуема. На стене в моей комнате висело несколько плакатов с Мальцевым, а под плексигласовым стеклом на видавшем виды рабочем столе – огромная куча вырезок из «Советского спорта» и других изданий с фотографиями Мальцева и статьями о нем.

Позднее, в студенческие годы, место главного кумира в моей жизни занял Вячеслав Бутусов. Заслушанные до дыр магнитофонные кассеты «Наутилуса Помпилиуса», последние деньги от степухи, потраченные на посещение всех московских концертов кумира, постер из журнала на стене, аляповатые значки и майки с изображением лидера «Нау», серьга в левом ухе, манера одеваться… Все студенчество прошло у меня под знаком Бутусова, при том, что, конечно, я слушал взахлеб много разной музыки и ходил на разные концерты и музыкальные вечеринки. Даже ездил с друзьями на выходные на поезде из Москвы в легендарный ленинградский рок-клуб на Рубинштейна, чтобы послушать Цоя, БГ, «АВИА», «Телевизор», «Зоопарк» и другие культовые рок-команды.

Но Бутусов всегда был для меня номером один, именно моим, отражающим мое восприятие мира, музыкантом. Сейчас я изредка читаю и смотрю его интервью, удивляюсь тем изменениям во взглядах, которые мне трудно принять, и при этом все равно остаюсь преданным поклонником его музыки, готовым быть толерантным к любому его выбору своего пути в жизни, творчестве и идеологии. Это в моей парадигме называется любовью: ты принимаешь человека полностью и не осуждаешь его искания, даже если они тебе не близки.