Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух
Шрифт:
Таков контур группового антипортрета - портрета № 4, на котором изображен магистр Петр на том же социально рискованном фоне своих товарищей по работе, увиденный глазами ученика-апологета - схоластика Беренгария.
Итак, Абеляр (да еще из известных: Тьерри, Беренгарий, Арнольд Брешианский) и все, коим несть числа, бродячие школяры (ваганты-голиарды), с одной стороны, и теократы-догматики (Бернар с холуями) - с другой.
НО ТАК ЛИ УЖ ПЛОХ БЕРНАР из Клерво? В церковно-общественной жизни по отношению к Абеляру - куда уж хуже. А в собственных своих теологических сочинениях? Их или, во всяком случае, одно из них - для наших дел, может быть, главное - принять во внимание следует. Этим сочинением будет трактат неистового аббата "О благодати и свободе воли", потому что оторвать дело от слова - менее всего средневековый поступок: слово в средние века полнится делом, а дело светится словом высшего смысла. Во всяком случае, такова сверхзадача мысли как мысли средневековой. Дело и слово -
Итак, в путь по этому тексту...
Уже самоё название трактата - достаточно традиционное для переживаемых нами времен - конфликтно по самой сути жизни человека проживаемых времен. Благодать (gratia) - воплощенная вневременность; субстанция, свидетельствующая об абсолютном; неколеблемая вечность, вечность-любовь; свершение бренности человечески преходящих мгновений... Свобода воли (libero arbitrio) - личное действие, самобытный поступок, самодостаточный (?) миг в конечной человеческой жизни. Влечение, но и противостояние благодати и свободной воли. Их сопряжение. Но как и для чего они сопряжены? Соподчинены? Или одно подчинено другому? И что - чему? И, наконец, зачем сие знать живущему по священным книгам человеку? Зачем сие чувствовать просто живущему в этом мире, сотворенном всё-таки из слова, которому следует научить научить словом и поступком, словом-поступком? Вновь слово о Слове евангелиста Иоанна где-то тут, недалеко...
Бернар наставляет: "...Не одно и то же - ясно знать, что нужно делать, и делать, потому что разные вещи - указать слепому путь и дать утомленному повозку. Не каждый, кто показывает дорогу, дает путнику средства на дорогу. Одно дело указать, как не следует сбиться с дороги, и другое - дать средства на завершение пути. Не всякий наставник одновременно и податель блага, которому он учит. Для меня необходимы две вещи: научиться и получить помощь". Благое слово, но и благой поступок. Раздельно. Учитель в таком вот избыточном понимании - больше, чем просто учитель. Или так: он учит и словом, и собственным примером (делом); а результат - успех в практике самой жизни: слепому - путь посредством указания пути слепому и повозки для него же. И то, и другое - свободная, но и благая воля. Благая - свободная. А точнее: благая-свободная (через дефис). Понятно, что такой наставник - один на целый свет. Это бог, у которого благодать и воля слиты, и потому нет ни того, ни другого, если нет ученика-последователя, то есть человека, сотворенного богом по образу и подобию сотворившего. Учитель из Назарета всезначимый наставник в слове-поступке, в слове-примере - в чуде. Благодать и воля - через дефис, в двоящемся тождестве.
Но быть учеником у такого учителя... И не просто учеником, а выученным жить в согласии с прочитанным (= почитаемым) текстом. И потому - быть или всё же не быть самим собой?
Бернар продолжает: "...для чего же, спросишь ты, свободный выбор? (Несколько спрямим анализ: посчитаем свободную волю и свободный выбор почти синонимами.
– В. Р.) Отвечаю кратко: для спасения. Отними свободный выбор, и не будет того, чем спасаемся; отними благодать, и не будет того, что есть причина спасения... Бог - творец (auctor) спасения, свободный выбор есть только способность; и только бог может дать его, а свободный выбор принять. А так как спасение даётся только богом и только через посредство свободного выбора, то его не может быть как без согласия принимающего, так и без благодати дающего". Свободный выбор "содействует благодати, совершающей спасение, до тех пор, пока он пребывает в согласии, то есть пока он спасается, ибо пребывать в согласии (с благодатью) значит спасаться..." Странный какой-то свободный выбор, который всегда в согласии с благодатью. А иначе нельзя, потому что человек на этой земле назначен спасаться. И ни к чему более не назначен. Но спасаться самому и потому всё-таки лично согласиться или не согласиться принять благодать от бога. Но насколько всё-таки лично? Каким образом лично?
"Естественное влечение... общее у нас с животными, а добровольное согласие отличает нас. Оно есть свойство души быть свободной, не поддающееся ни насилию, ни вымогательству, ибо оно есть воля, а не необходимость, не отрицает себя, не отдаёт себя кому-либо, разве лишь добровольно... А там, где нет воли, нет и согласия. Ибо согласие не может не быть добровольным. Таким образом, там, где есть согласие, там есть и воля. А там, где воля, там свобода. Это-то и есть то, что я называю свободой воли". Необходимость, конечно же, свободной воле заказана. Но...
Итак, без добровольного согласия - нет тебе ни заслуги, ни осуждения. Ты - никчемен. И потому тебя как бы и нет. Ты - небытийствен: не учён, не начитан, не жив... Свободная воля - добрая воля - согласие с чем-то (кем-то!). Воля, но в пределах и в рамках. А как же ещё - в эти теоцентрические времена?!
Так понятая свобода действительно освобождает нас, но лишь в приобщении к благодати - вечной и неизменной. Иерархически приобщает. Бернар классифицирует: "...свобода нам представляется в трояком виде: свобода от греха, свобода от страдания, свобода от необходимости ... Имея первую, мы стоим выше всех одушевлённых существ, имея вторую, мы побеждаем плоть, имея третью, попираем смерть". "Обновляется внутренний человек", но... "с помощью божией". Грех, плоть, смерть ...Преодоление свободой бренных временностей всех видов. Конечная смертная жизнь - вечна? Только доброю волей? Не слишком ли просто?.. Не слишком ли всемощна воля?
Как раз в этот момент Бернар начинает стреножить волю. Сначала с помощью ссылок на священный текст: "Упорядочьте во мне любовь", - говорит невеста в "Песни песней". И далее (теперь уже лично) : "И тогда же словом, а затем и примером он учил упорядочивать волю, когда в ожидании мук, моля, чтобы миновала его чаша сия, прибавил: "Впрочем, не как я хочу, но как ты" (Матфей)". Упорядочить - это только поначалу, а в итоге: смири свою волю, откажись от неё и положись на волю того, кто... Вновь Учитель Иоаннова евангелия, вдохновленный чужой волей... Бернар разъясняет: "...те, кто желает принадлежать только себе, знающие, словно боги, доброе и злое, становятся принадлежащими не только себе, но и дьяволу. Таким образом, свободная воля делает нас принадлежащими себе, дурная воля - дьяволу, добрая воля - богу". Но свободная воля может быть доброй и дурной. Поэтому в любом случае - принадлежать человеку, но наряду... с богом ли, дьяволом ли. Но разделение воли меж человеком и богом, человеком и дьяволом - не паритетно. Соперник не равен. Он всегда сильнее. И потому, так сказать, сектор свободного выбора невелик. К тому же... "упорядочение" воли, которое "есть всемерное обращение воли к богу, полное и добровольное набожное подчинение ему". Путь пройден? Свободная воля истончилась до ...полного подчинения богу, хотя и добровольного. Воля едва слышится в "добровольном подчинении". Почти и не слышится вовсе. Разве только чутким ухом, настроенным на различение столь тщательно запрятанных звуков, слагающих слово добровольный.
Но и сама воля не томится вовсе по самой себе, ибо наготове самоутешение: "... свободный выбор, - успокаивает Бернар, - совсем не испытывает недостатка или ущерба для себя, ибо в нём главным образом запечатлен образ сущей вечной и неизменной божественности... Что более подобно вечности и не есть вечность?" Здесь уже вовсе иной ход. Не погружение в божественную благодать, не приобщение к ней, а сам человечески волевой жест, лично волевое действие полнится вечностью; оно самодостаточно, ибо миг самобытной жизни божествен сам по себе, сам по себе вечносущ. Но он в отрыве от восходящей причастности к вневременному абсолюту. И тогда свободная воля и в самом деле вседостаточна и безущербна.
Но и этот ход сам себя избывает в следующем за сим пассаже нашего теолога: "Итак, не от свободы выбора, но от господа есть спасение; и даже он сам - спасение, и он - путь к спасению, который говорит: "Я спасение твоё!" (Псалтирь, XXXIV, 3), а также утверждает: "Я есмь путь" (Ио., XIV, 6)". Путь личного действия, пусть даже и указанный богом, и тот сжался до точки, стал самосветящейся точкой омега (воспользуемся здесь образом-понятием Тейяра де Шардена). Где она, свобода воли - свобода выбора? Только помогать богу, но помогать добровольно: "Даже Павел о себе и себе подобных говорит: "Ведь мы соучастники бога" (Евреям, I, 9). Итак, бог благосклонно устанавливает заслуги там, где посредством него и вместе с ним решает милостиво совершить какое-либо добро. И потому мы надеемся, что мы - помощники бога, соработники (cooperatores) святого духа, заслужившие царство, ибо по добровольному согласию мы соединяемся с божественной волей". Вновь воля (человеческая) укрылась за добро, отпущенное - дарованное - богом.
Но и на этом послушливое сердце Бернара-теолога не успокаивается. "И наше согласие - и в этом вся наша заслуга - происходит от бога", продолжает аббат. И, стало быть, по благоволению бога, а не по свободному человеческому - выбору. "Если бог эти три [способности] - мыслить, хотеть и совершать добро - создаёт в нас, то первое, видимо, он вершит без нас, второе - с нами, третье - посредством нас". Что значим здесь мы, если даже мыслить - без нас! Мы - лишь немыслящее орудие в совершении добра. И только хотеть - всё-таки с нами. И потому "согласие и дело (как следствия хотения.
– В. Р.) хотя и не от нас, но уже и не без нас". Не густо!..