Исповедь колдуна. Повесть
Шрифт:
– В некотором роде, – ответил парень. – Но тебя можно понять, у тебя большое горе.
– И все-таки, кто ты такой и зачем пришел?
– Арсений я. Можно просто Сеня, – простодушно представился странный ночной гость. – Я когда-то жил в доме напротив.
– Но я тебя не помню. Ты, наверное, жил здесь до того, как мы с Валей сюда перебрались. Маленьким уехал отсюда?
– Верно. Я здесь до вас жил… Лет так семьдесят назад.
Последние слова Арсений произнес, пристально глядя Семёну в глаза. Глаза Арсения
Семён молчал в оцепенении. Арсений не стал больше ничего говорить. Он сделал широкий взмах рукой, словно стирая пыль с какого-то огромного экрана. И перед Семёном поплыли кадры черно-белого кино.
Вот их улица, только дома другие. Но он отчетливо видит избушку, что когда-то напротив его дома стояла. Во дворе три солдата с автоматами, приперли к стенке испуганного парня. Кадр меняется. Крупным планом бледное лицо Арсения. Солдаты что-то кричат, Семён слышит, что по-немецки. Арсения резко разворачивают, толкают в спину, чтобы шел в дом. Арсений падает на колени, кричит: «Нет! Нихт! Нихт!»
Но солдаты хватают его и бросают на приоткрытую дверь, парень беспомощно падает внутрь, трое вваливаются за ним. Опять смена кадра. Солдаты выволакивают на улицу женщину, следом – визжащую девчушку лет пяти. На заднем плане кричит и рыдает Арсений. Один из солдат приставил ему к горлу автомат и кричит: «Зеен! Зеен!» – смотри, значит.
А двое других в это время расправлялись с женщиной и девочкой. Потом несколько автоматных очередей, и все закончилось. Экран погас…
Семён не мог произнести ни слова.
– Да, я выдал им мать и сестру… – отрешенно произнес Арсений. – Мне было шестнадцать. Отец на фронте погиб. Знаешь, а меня ведь оставили жить. Не спрашивай, почему. Сам не знаю. Но это с их стороны было жестоко. Оккупация закончилась, война закончилась. Жизнь у людей стала налаживаться. Я ведь еще четыре года проболтался здесь, непонятно, зачем. А что потом? Петля, боль, темнота.
– Почему ты пришел ко мне? – хрипло произнес Семён.
– Спасти твою обездоленную душу. И свою заодно…
– Каким образом?
– Не дать тебе сделать то, что я сделал с собой.
– И все? Зачем тебе моя душа?
– Что я, дьявол что ли? – рассердился Арсений. – Мне она совершенно ни к чему. Своя меня больше волнует.
– А если я жить не хочу? Что мне без них здесь делать? Я же убил их, понимаешь! – Семён тоже начал выходить из себя.
– Кажется, я тебе только что показал, кто такие настоящие убийцы. Повторить кино?
– Скажи, что ты от меня хочешь?
– Хочу, чтобы ты прошел свой путь до конца.
– А тебе это зачем?
– Понимаешь, Семён, у меня с Ними уговор. Я спасаю от гибели одну душу, а Они возвращают мне мою.
– Ну, допустим. Допустим, не стану я ничего с собой делать. Буду жить потихоньку,
– А вот этого не надо, – Арсений не дал ему договорить. – Ты людям будешь помогать, а они будут к тебе, как мотыльки на свет, слетаться. Тебе откроется такое, что мало кому дано видеть. Ты будешь предвидеть зло и чувствовать черные мысли. Ты сможешь даже лечить болезни, перед которыми бессильны врачи.
– Это что, я колдуном что ли буду? – Семён издал нервный смешок. – Не на того напал ты, Сеня! Я в эти игры не играю. Когда Валя моя начинала про порчи да про сглазы небылицы всякие собирать по деревне, меня аж передергивало всего. Ну как можно во все это верить?
– Валя твоя – чудесная, светлая душа. Ты это и сам знаешь. И всегда верила в добро. А сейчас… очень верит в тебя!
– Врешь! Нет больше моей Валеньки, и в загробную эту вашу жизнь я не верю! – закричал Семён.
– Не горячись, Сёмушка! – Арсений назвал его точь-в-точь, как Валя, и посмотрел ему в глаза таким же синим пронизывающим взглядом, как перед показом ужасного «кино».
Всю злость у Семёна как рукой сняло.
– Никаким колдуном ты не будешь, – продолжал Арсений. – Если хочешь, считай себя, ну, избранным что ли. А я буду тебе помогать.
– И сколько ты собираешься со мной возиться? Я ведь могу еще долго жить.
– Это по вашим меркам долго, а там время совсем по-другому измеряется. Ну, что, по рукам?
– Погоди, а на что я жить-то буду? Мне ж на работу надо ходить. Когда делами-то этими всеми мне заниматься?
– Нет у тебя больше работы – завтра сам узнаешь. А благодарных людей вокруг тебя всегда много будет. Прокормишь ты свою плоть.
На этих словах Семён провалился в глубокий сон.
Глава 3. Пророчество начинает сбываться
Семён проснулся от яркого солнечного света, льющегося в окно. Проснулся в своей кровати, но совершенно не помнил, как туда попал.
– Приснится же такое, – подумал он про себя, – гости с того света, немцы, спасение душ… Это все сотрясение. Говорят, после него и не такое может привидеться.
Слегка покачиваясь, Семён пошел на кухню. Да так и застыл на пороге от удивления. На столе стояла чашка свежесваренного кофе, а рядом на блюдце – бутерброд с колбасой.
Семён протер глаза и еще раз посмотрел на стол. Приготовленный для него завтрак никуда не делся.
– С добрым утром! – раздалось откуда-то с потолка.
Семён от испуга плюхнулся на стул.
– Сеня? Ты?
– Ну, а кто же еще. Давай завтракай скорее, пока кофе не остыл.
– Так ты мне не приснился… – растерянно пробормотал Семён, в глубине души надеясь, что он все еще спит.
– А сам-то как думаешь?
– Я уже ничего не думаю, Сеня. Я думаю, что я сошел с ума.