Исповедь коллекционера поражений
Шрифт:
В кого я такой?
Первой этим вопросом задалась моя бабушка. Не та, что громкоголосая. А та, что мамина мама. Она не была такой резкой и прямолинейной. Старалась оставаться всегда рассудительной. И она как-то произнесла слова, что были услышаны мною и заставили меня впервые задуматься над своей внешностью:
– И в кого он такой? Весь нескладный получился. От матери взял лицо, только у нее оно нормальное, а у этого – все крупное, как на стероидах, и торчит в стороны. У деда взял ноги, но у самого кривее и короче будут. У отца позаимствовал чуб и макушку, но тот косматый весь, с хвостом ходит, у него их не видно.
– Перерастет! – резко обрезала ее громкоголосая бабушка и добавила: – Вот только
– Тоже не знаю. И у вас, и у нас все нормального роста, – спокойно ответила мамина мама, с грустью глядя на меня, и добавляла: – Кто же полюбит такого, когда вырастет?
– Конечно, никто! – сразу же вставило свое слово вторая бабушка. – Так и останется при матери с отцом. Все время при них будет. Школу окончит, потом специальность в училище получит и работать пойдет. А что ему еще такому остается. В армию его, конечно, возьмут, но только солдатом. В военное училище такого не примут, слишком ростом мал, да и подслеповат немножко. А для солдата и так сойдет. В стройбате пригодится. Будет просто ходить на работу каждый день, да возле отца с матерью находиться. Какой женщине страшный коротышка нужен. Никакой! Лишь бы не спился!
Немного подождав и подумав, она добавила:
– Пройдет время, он еще и прыщами покроется!
Этот разговор прозвучал возле меня, когда мне было всего шесть или семь лет. В силу столь малого возраста я не придал ему должного значения. Да и принял так, будто бы бабушки говорили вовсе не обо мне, а о каком-то взрослом человеке. Теперь же, немного повзрослев, я в полную силу стал осознавать всю силу своих внешних недостатков, компенсировать которые я ничем не мог. А то, что пытался сделать, особо ни на что не влияло, а то и просто проваливалось при попытке произвести этим впечатление на других, как это было с подтягиванием на турнике при сдаче зачета по физкультуре.
Ко всему добавилось наступившее взросление, переходившее в ту стадию, когда девочки начинают смотреть на мальчиков, а мальчики обращают внимание на девочек. Как и следовало ожидать, моя внешность и тут сыграла со мной самую злую шутку. Создавалось впечатление, будто бы представительницы противоположного пола меня просто не замечали. Я был в их глазах не парнем, не девушкой, а кем-то неопознанным, неодушевленным, третьего пола. Чем-то вроде домашнего животного, бегавшего между нормальными людьми и ходившего вместе со всеми в школу. Если я оказывался рядом с теми парнями, что были презентабельными на вид, а значит, считались либо красивыми, либо симпатичными, либо обыкновенными, то обращение к ним девочек происходило так, будто бы меня просто не было рядом с ними. Меня откровенно не замечали. Причем не нарочно, а вполне на самом деле. Я был словно прозрачным, невидимым.
В одну из школьных поездок всем классом меня даже забыли при посадке в автобус и вспомнили обо мне лишь тогда, когда водитель увидел меня в зеркале заднего вида, бегущим вслед за уезжающим вдаль транспортом. При подсчете количества порций, выделяемых в школьной столовой для питания одноклассников меня также не раз забывали учесть, едва не оставляя при этом голодным. Меня даже умудрялись не посчитать при построении класса в одну шеренгу на уроках физкультуры. А на всех прочих мероприятиях, где нужно было участвовать или присутствовать, могли, увидев меня, сказать:
– Ах, и ты тут!
Или:
– А ты что тут делаешь?
Ну, или:
– А что, этого тоже позвали? Его надо считать?
Если бы мои несчастья касались только общения в коллективе, состоящем из людей. Бездомные, а впрочем, и домашние животные тоже не были исключением. Пробегавшая мимо собачка могла, увидев меня, сделать заметный крюк, словно обегала меня стороной, не то брезгуя при этом, не то опасаясь нападения от меня, не то боясь заразиться чем-нибудь. Кошки никогда
Правда, бывали исключения. Только весьма странные. Так, играя однажды в детстве в песочнице, я едва не стал жертвой абсолютно миролюбивой собачки, которая сначала долго смотрела на меня, а потом задумала прикончить, применив свои зубы, видимо, решив избавить меня сразу от всех будущих мучений.
– Да вы на него посмотрите! Такого любой покусать захочет! – оправдывалась хозяйка собачки, когда моя мама бросалась на нее с кулаками, защищая меня.
Другой пес, случайно пробегавший мимо, решил добродушно обнюхать мирно играющего в песке ребенка, то есть меня. Но как только он приблизился и увидел мою физиономию, то полностью изменился на глазах за какие-то доли секунды. Морда его начала выражать жуткий испуг. Он отшатнулся от меня и в панике убежал прочь, поджав хвост и повизгивая при этом как от страха. Конечно, тогда, в силу малого возраста, я этого не понял. Сейчас же мне все больше становилось понятно, что я решительно проигрываю от рождения абсолютно всем своим сверстникам и ничего с этим не могу поделать.
Глава 2. Новый дом
Пассажирский поезд, в вагоне которого я находился уже около десяти часов, старательно наматывал километры до очередной станции, где должен был сделать остановку. Наступило солнечное утро и подавляющее большинство людей в нем пробуждалось, сдавало проводнице постельное белье, приводило верхние полки в походное положение и скапливалось возле туалетов для выполнения утреннего моциона.
Та самая девушка, что выглядела невероятно страшной, поймав на себе мой ответный взгляд, отвернулась к окну и продолжала так неподвижно сидеть весь оставшийся путь. В такой позе она пребывала с того самого момента, как я заметил ее наблюдение за моим развлечением, выражавшимся в старательном искривлении своего лица с целью поймать его отражение в отблескивающем от солнечного света окне. От скуки я стал сам наблюдать за ней и даже надел очки, чтобы лучше видеть выражение ее лица, которое тоже иногда отсвечивало в окне напротив нее самой, когда солнечные лучи отражались от стекла так, что возникало подобие зеркала.
Девушка была очень грустной и в этом я чувствовал виноватым именно себя. По моему мнению, она сегодня посмотрела весьма добрый сон, в котором была счастлива от того, что видела себя в нем красавицей, окруженной массой поклонников. Среди них был тот самый, тот единственный и неповторимый, для которого она была создана природой и существовала на белом свете. О концовке сна мне говорить совсем не хочется, но предчувствие подсказывало, что после пробуждения девушка еще некоторое время плыла на волнах счастья, пока не вспомнила, что в реальности она не намного красивее самого красивого крокодила. Осознание этого расстроило ее до глубины души. Она пребывала в полной грусти до того момента, пока случайно не заметила клоунаду в моей персональном исполнении. А я в этот момент радостно кривлялся перед окном и наслаждался тем от скуки.
Забавляясь моим концертом, девушка-крокодил на некоторое время отключилась от своих мыслей. Ее радовало мое представление и ощущение того, что она не единственная уродина на всем белом свете. Рядом с ней обитает еще много особей обоих полов, решительно обделенных презентабельной внешностью, высоким ростом и прочими преимуществами, что даются от рождения и приносят кому-то счастье, а кому-то сплошные страдания. Все это связанно в основном с непопулярностью у противоположного пола и с отсутствием успеха в любых начинаниях, где собственный вид может играть немалую роль.