Исповедь мадам прорабши

Максимова Валентина

Лесничего, когда были пацанами и пацанками, мы очень любили. У него был здоровенный пес палевого цвета, если сидит на задних лапах, то вся его голова выше обеденного стола. Детей у лесничего не было, и он всегда нам был рад. Ворота во двор «сроду» не закрывались, впрочем, как у всех, если куда уходят, вставляют в проушину щепку, чтобы не мотало полотно воротины на случай ветра, и что никого нет дома. Так этот пес отлично выполнял такую длинную команду: «Поухаживай и пригласи к столу!» Пес быстро подходил к нам (это касалось любого гостя), рьяно снимал головной убор, если таковой был, ложил на лавку, специально поставленную, поворачивал голову в сторону хозяина, тот кивал головой ему, после этого пес ложился вдоль лавки передними лапами в сторону хозяина. Если гость или гости не проходили к столу, то пес поднимался и усаживался на задние лапы у входной двери сзади гостя или гостей;

если места было мало для того чтобы сесть, то он своим туловищем отодвигал гостей; если и в этом случае гость или гости не проходили к столу, то хозяин объяснял: «Придется проходить, он просто не выпустит, и я ничего не смогу сделать». Когда гости проходили к столу, пес ложился возле хозяина. По команде «Проводи!» пес садился на задние лапы. Если гость или гости по какой-то причине задерживались с уходом, то он грозно взлаивал три раза: всем было понятно, что надо уходить, а так пес был добрым, с ним можно было валяться, обниматься, это было так умильно и забавно, что к этому лесничему мы бегали «надо и не надо». Когда же он ехал на лошади, то этот «милый пес» никого не подпускал ближе двух метров, даже нас. Если кто-то нечаянно приближался, он начинал рычать, оскалив зубы. После зимы, перед линькой, мы чесали его; с него было столько шерсти, что хватало на две пары охотничьих носков.

В первый же выходной день после зимних школьных каникул отец с лесничим выехали в лес, чтобы определиться на месте: сколько надо заготовить леса и дров, и пометить размер делянки. Оказалось, что кроме дров, леса должно хватить на «времянку», дом, баню и стайку для коровы. С этого времени я лишилась всех выходных дней до марта месяца. Обычно в марте, до прихода весны, вывозилось все, что было заготовлено в лесу «по зимнику» (лесная зимняя дорога). Пригласить мужиков на помощь не было проблемы, так как «зелья» было полно, только было бы чем закусить. Мы с матерью вырубали кусты, обрубали сучья у сваленных берез, пилили на метровые чурки двуручной пилой (один погонный метр был равен длине самой пилы между ручками). Волоком «удавкой» стаскивали готовые чурки в кучу на дрова, укладывали в штабель для будущего подсчета лесничим в кубах.

У елки, сосны и лиственницы сучки обрубали мужики, их сортировали, толстые откладывали на дрова или для временных стоек, мелкие сучки складывали отдельно для костра (сжигать сучки разрешалось только зимой), так что все сучки пришлось таскать нам с матерью в кучу, чтобы потом сжечь.

Когда были пацанами и пацанками, отец с ремнем нам втолковывал уроки «экологии» (такого слова «слыхом не слыхивали»): «Пока вас жареный петух в зад не клюнул, запомните, летом в лесу костры разводить нельзя!» Правда, мы их и не разводили. Устраивали прощальные костры в пионерском лагере и когда ходили в походы с учителями.

Такое же «внушение» было по поводу заготовки кедровых шишек, что «шишкарить» можно только после 15 августа и брать те шишки, которые упали на землю от удара лесиной по стволу кедра. Ни в коем случае не лазить на него: во-первых, сучки очень хрупкие, во вторых, если шишки рвать руками, можете сорвать зародыш, из которого вырастет шишка только через четыре года». Некоторые не знали этого, (а может не хотели знать), все-таки лазили и не редко убивались. Даже в природе предусмотрено: таким способом сохранить свое потомство. Говоря о «кладовых» белок и мышей, мы без всякого «внушения» никогда не разоряли их. В момент удара по стволу с кедра падает столько шишек, что не успеваешь отпрыгивать; не защитив свою голову, можно набить и себе настоящих «шишек».

В начале весны привезли дрова и весь лес в «хлыстах» (неошкуренные деревья без сучков) на огород, где будет строиться «времянка». В выходные дни вдвоем с матерью ходили шкурить деревья, где скобелем, где топором, пилили метровые чурки пополам на дрова. Я уже владела топором в совершенстве: могла «классно» подтачивать карандаши, а если еще «пройдешься» нулевочкой (наждачная бумага), то просто получается «Люкс».Заказов было «море». Никаких затачивающих машинок в то время не было.

Мужики-помощники тоже приходили в выходные дни, когда была возможность, приходили и на неделе, подбирали бревна для сруба «времянки», шкурили их, пилили по размеру.

Прошло около двух месяцев, как привезли лесоматериал, а уже был готов сруб для «времянки», осталось пометить, разобрать и положить его на мох, никогда не гниющий. Зная, как действует «жидкий доллар» на производительность труда (с успехом применяемый мной в будущем при «авралах») у отца разыгрался «аппетит»: «А не заготовить ли срубы для бани и стойки пока нельзя драть мох из за снега, который в лесу лежит дольше не тая». Так и сделали!

Школу

пока тоже никто не отменял и нам, как старшеклассникам-комсомольцам, поручили шефство над первоклассниками. Классы были переполнены, приходилось малышам даже втроем сидеть за партой. Учителя нам давали план: «На чтообратить внимание в первую очередь», и надо отдать должное, у нас это получалось, особенно у ребят. Мы объясняли, как правильно сидеть за партой, на каком расстоянии держать голову от тетради или книги, как писать палочки для прописных букв. С помощью рисунков, иногда смешных, изучали печатные буквы. Уроки арифметики «преподавались» на конфетах– «голышках» (не завернутые в фантик круглые и подушечки). Называли нас «вожатыми», затем полное имя и из какого класса. Сами же готовились к экзаменам после восьмого класса. Нас «грела» одна мысль: что после экзаменов пойдем в поход по родному краю, но уже без учителей и с настоящими ружьями.

Как только сошел снег, сходили за мохом, подсушили его.Мужики разобрали срубы, заготовили камни на фундамент под «времянку» и приступили к их сборке.

У нас, у школьников начался ответственный период сдачи экзаменов, мне уже было не до участия в строительстве. После экзаменов некоторые покинули родную школу, а те, кто остались, перешли в девятый класс.

Наконец-то наступило долгожданное лето-время походов и знаменитой в ту пору игры «лапта». Игры в «русскую» лапту и «круговую» были по значению одинаковые, только в «круговой» меньше беготни, и в которой могли участвовать молодые женщины (первородки) на первой половине срока беременности. Тетки-«болельщицы», у которых были свои дети, возмущались: «Совсем уж с ума посходили, брюхатые стали играть, вывалится же все», но ничего ни у кого не вываливалось! Мячики для игры мастерили сами и по жребию, вовнутрь которых закладывался гладкий камень, затем этот камень обшивался новой брезентовой тканью в несколько слоев диаметром семь сантиметров «суровыми» нитками. С этих же ниток крючком вязалась «покрышка», как у футбольного мяча, которой хватало на четыре – пять игр. После превращения «покрышки» в «лохмы» она заменялась на новую. Запасных «покрышек» было не менее десяти. Цель игры: чтобы «мячик» не попал в тебя, когда бежишь. Когда появились прорезиненные мячики, от самодельных отказались, слишком «муторное» это дело– их шить. В этой игре участвовали мужчины в возрасте до тридцати лет, которые нам казались «стариками».

К походу по изучению родного края готовились тщательно по списку, чтобы ничего не забыть, все-таки уходили «надолго» три-четыре дня, не более, с компасами и с настоящими двустволками, обязательно сообщали лесничему маршрут. В школе проходили «военное дело», чтобы парни не были «белыми воронами» в Армии. Ребята стреляли хорошо, мы девчонки – «так себе», нам не нравилась «отдача». В походе принимали участие от восьми до двенадцати человек, как везде– большинство ребята. За лето три – четыре раза ходили в поход. Спали в охотничьих домиках или в сторожках.

Мы еще захватили то время, когда охотничьи домики и сторожки были чистыми, с запасом дров и растопкой (бересто от березы), солью и сухарями, подвешенными в мешочке за рогатину к потолку, уходя, мы оставляли все в таком же виде.

Через шесть лет на заготовке подтоварника для подмостей пришлось увидеть ужасающую картину: полусожженные сторожки были превращены в отхожие места блевотиной и говном. Таких нелюдей– вражин в детстве точно не «пороли».Очень жаль, что не было и нет такой силы, чтоб за такие сверхпакостные дела наказание свершалось бы моментально. У этих нелюдей нет ничего святого-пусть их перевернет в гробу, если они сдохли!

В походе вели записи в дневниках, журналах, отмечали на контурных картах, где мы находимся, описывали склоны горок, собирали необычные камни, чтобы потом писать сочинение: «Как я провел(а) лето» Командный пункт (КП) находился в охотничьем домике или сторожке, находящихся вблизи речушки или ключа, возле которых разводили костер. Обед готовили на костре ребята, по двое. Мы девчонки уходили от костра вглубь леса в сопровождении двух «бойцов-стрелков». Остальные ребята -«запасники», вооруженные до «зубов», лазили везде, что им было интересно, тем и занимались, иногда ничем, просто валялись или загорали в зависимости от погоды. Когда от костра звали на обед-палили из ружья один раз. Когда было что-нибудь серьезное– палили два раза «на помощь», но в любом случае ответный один выстрел был обязателен, если ответного выстрела не последовало, то тут должны идти на помощь «запасники». Ну и были соответственные шутки: придешь «на помощь», а у них на счет обеда и «конь не валялся»,– лежа играют в шахматы и думают: «Как поставить «мат» в три хода?» Когда приходили из похода, то опять же сообщали лесничему.