Исповедь на краю

Михайлова Евгения

– Ты еще придешь?

– Конечно, папик. Ты меня удивил. Чао, бамбино.

Он послушал, как хлопнули створки лифта, затем дверь подъезда и дверца ее машины. Вернулся в спальню. С жалкой улыбкой пересчитал свои золотые фигурки, сел на черный шелковый ковер у кровати и втянул голову в плечи, съежился, попытался спрятаться неизвестно от кого. Он боялся оставаться один, но еще больше боялся молодых наглых женщин. Особенно эту молодую даму, которая доставила ему блаженство рая и муки ада. Ему казалось, что он может из-за нее умереть.

Глава 22

Дина с наслаждением потянулась в своем огромном бледно-розовом джакузи, вдохнула нежный аромат пены. Топик поднялся с пушистого фиолетового ковра и положил нос на край ванны. Он тоже

любит тепло и хороший запах. Дина взяла флакон шампуня, налила определенное количество в фарфоровую чашку и добавила растворенные в воде две таблетки аспирина. Потом осторожно и тщательно намылила мокрые волосы. Это был ее маленький секрет. Вымытые с аспирином золотистые от природы волосы начинают просто сиять всеми оттенками старого золота. Промыв как следует голову, Дина вытерлась большим полотенцем и, не надевая халата, прошлепала босыми ногами в гостиную, где на светлом кожаном диване лежало платье для вечера. Чудо от Александра Маккуина из бледно-желтого шифона и органзы. Простой, совершенно прозрачный лиф с глубоким вырезом, строго по фигуре, с правого плеча спускается воздушный волан, чуть прикрывающий грудь, а на расширяющейся книзу юбке – тысячи оборок, нашитых таким образом, что невесомая ткань смотрится как диковинный пушистый мех. На журнальном столике – коробка из белого бархата, в ней на подушечке из алого шелка – гарнитур, который Дина наденет на презентацию коллекции авторских украшений. Длинные серьги с крупными черными бриллиантами в оправе из белого золота и колье. Рядом записка от Ричарда. Он целует любимую племянницу и сообщает, что дарит ей платье и гарнитур. Дина прерывисто вздохнула от счастья и неизбывной печали. Почему сейчас рядом нет тех, кто мог порадоваться за нее? Мама, бабушка, милая деточка, я так верю, что вы меня видите, что вы посылаете мне привет, что вся эта красота имеет смысл…

В дверь позвонили. Дина надела халат и пошла открывать. Тамара приехала вместе со стилистом и гримером.

– Тамарочка, мои подруги скоро приедут. Ты придумала, что им надеть?

– Конечно. Если они меньше шестидесятого размера и больше тридцать четвертого, мы оденем их так, что они смогут участвовать в церемонии получения «Оскара».

В дверь опять позвонили, и Топик радостным лаем встретил смущенных женщин.

* * *

Раиса Чеберяк купила для вечера черное бархатное платье с открытой спиной и длинными рукавами из белой норки. Во второй половине дня она попарилась в сауне, выпила настой из тонизирующих трав. Девочки натерли ее смесью благовонных масел с ног до головы, и она улеглась на массажный стол к Игорю, руки которого касались ее дородного тела вдохновенно, уверенно и сильно. Раиса дремала и грезила с полузакрытыми глазами. Когда Игорь отдыхал, ей делали маникюр и педикюр.

В дверь заглянула секретарша:

– Раиса Мефодьевна, там этот старикашка пришел. Доктор. Отправить его?

– Пусть войдет.

Андрей Ильич бочком протиснулся в массажный кабинет, скромно встал в уголке, стараясь не смотреть на обнаженную Раису.

– Подойди сюда, – скомандовала она. – Я посмотрела твои расчеты. У меня вопросы. Как мы получим разрешение на ввоз медицинского оборудования? Если это благотворительность, как объясним, почему поставляем именно в эти клиники? Кто конкретно будет этим заниматься? И, главное, окупятся ли такие расходы?

– Отвечу по порядку. Все документы на ввоз оборудования будут оформлены в Минздраве людьми, которые отдают себе отчет, по какому принципу мы выбираем клиники. Заниматься этим будет наша фирма «Новая жизнь». Я перевел ее из Германии в Израиль. Да, кое-что установим прямо в Мамонтовке. Оборудуем небольшую операционную по последнему слову техники для срочного забора органов. Работать там будут те же хирурги, с которыми мы всегда имеем дело. Но на нашей территории, на нашем оборудовании и на наших условиях. Теперь – окупится ли? Трансплантация – это будущее медицины и ее золотое дно. Она приходит на смену даже пластической хирургии. Сейчас можно не только пришить человеку нос, уши, язык донора. Можно полностью

заменить лицо. В Лондоне есть нотариальные конторы, практикующие такую услугу: дети могут завещать родителям свое лицо на случай внезапной смерти. Чувствуете, какие возможности? Кому хочется ждать смерти собственных детей? А молодеть все желают. Мы не гонимся за клиентами. В мире их сотни тысяч. Нас интересуют только солидные люди.

– Расценки прежние?

– Конечно, они растут. От ста тысяч долларов до… Высшего предела нет.

– Я слышала, что в Центре органного донорства возникли проблемы с оформлением иностранцев.

– Их проблемы, пусть они их и решают. Практика устоявшаяся – клиентов «красят». Записывают как Ивановых, Петровых и так далее. Есть специалисты, снабжающие их паспортами с московской пропиской. Но если разговоры не прекратятся, мы перестанем иметь с центром дело. Мне, кстати, не нравится их новый директор. Слишком алчная, тупая и грязно работает. Недавно у нее умер ребенок из Израиля. Пересадили ему почку и бросили одного на ночь.

– Недоумки. Донор был наш?

– Да.

– Передай, что за такую работу платить не будем.

– Обязательно.

– Ладно. Получишь деньги. А сейчас иди. Я сегодня отдыхаю.

Не успел Андрей Ильич выйти, как в кабинет вновь заглянула секретарша.

– Раиса Мефодьевна, там мальчик ваш пришел. Может он войти?

– Нет. Пусть подождет. Я сейчас выйду.

* * *

Гера нисколько не растерялся в дорогом бутике. Быстро и внимательно просмотрел одежду известных фирм. Раиса сунулась было к нему с шикарным костюмом, но он, мягко улыбнувшись, покачал отрицательно головой. Выбрал сам черные джинсы от Дольче с ручной вышивкой на поясе, рубашку из жатого шелка бледно-сиреневого цвета и джемпер цвета слоновой кости с открытым воротом от Кензо. Туфли от Гуччи и черные шелковые носки довершили его наряд. Когда Раиса вошла к нему в примерочную, то даже не нашла слов восхищения, так он был красив.

– Ну, ты, парень… Что-то невозможное!

Они заехали к ней домой. Раиса поставила на столик бутылку красного вина и вазу с ананасом, нарезанным кубиками.

– Выпей. Прими ванну, отдохни и одевайся. А я поднимусь на полчаса наверх. Вздремну. Для цвета лица.

Гера долго лежал в душистой пене, потягивая сладкое вино. Потом повалялся на диване, уснуть не получилось. Он надел обновки и встал перед зеркалом во всю стену. Смотрел, узнавая и не узнавая себя. Надо же! Несколько тряпок, и все так изменилось. Что бы сказала мама? А папа? Подбородок задрожал, ехать на сходняк расхотелось. Но в двери уже стояла Раиса в черно-белом фундаментальном наряде, с бриллиантовым колье на шее.

– Как я тебе?

– Как яхта с белыми парусами.

– Свинья. Совсем не умеешь разговаривать с женщинами.

* * *

Сергей убедился в том, что медсестра Катя вошла в здание дома ребенка, и с облегчением вздохнул. Можно надеяться, до утра она никуда не денется. Тяжело зарабатывают на хлеб одинокие женщины. За несколько последних часов он объездил вслед за ней как минимум семь адресов. А вечером обещал Дине быть на приеме. Надо еще заскочить домой, переодеться. Но нанести еще один визит он успеет. По дороге на автостоянку, где работал Олег Федоров, он набрал номер телефона Володи Пантелеева. Голос у того был довольно усталый:

– Шустрый старикан нам попался, шеф. Рвет подметки. Значит, по порядку. С утра он был в Минздраве. Потом в Центре органного донорства. Потом в детской клинике. Затем направился в массажный салон. Это было вчера. Из салона уехал с телкой. Молодая, худая, блондинистая. Пригнали на ее темно-зеленом «Рено» к нему домой. Вышла она одна вечером, села в машину и пересчитала бабки. По-моему, было что. Сегодня наш жеребчик опять мотался в Минздрав, я записал, к кому он приходил. Потом был в одной квартире в доме на Арбате. Я узнал: там живет один тип из Германии. У него здесь непонятный пока бизнес. Похоже, для прикрытия контрабанды. И недавно наш милый док опять торчал в массажном салоне. Интересно, что ему там делают? Может, взглянуть?