Исповедь на краю
Шрифт:
– Ты что, продаешь?
– Да ты что! Моя сестра знаешь сколько за показ получает! Я так отдаю.
Когда Нина через час пришла домой, одна из комнат была завалена вещами, которые Дашка вытащила из шкафов.
– Мам! – возбужденно выкрикнула дочь. – Я отдаю девкам свои платья. Я ж буду теперь ходить в том, что Наташка привезла.
– Покажи, что она тебе привезла, – попросила высокая Надя.
Дашка вошла в ту комнату, где спала Наташа, и взяла несколько вещей. Вернулась, осторожно разложила их на кровати. Девочки
– Ух ты, – произнесла наконец коренастая бойкая Катя. – Умереть не встать!
Надя, как загипнотизированная, двинулась к черному прозрачному платью с рисунком из букетов красных роз. Она взяла его, как дорогую, хрупкую вещь, и приложила к себе. Посмотрела в зеркало и зажмурилась, таким ослепительным показалось ей собственное отражение.
– Может, продашь? – сдавленно попросила она Дашу.
– Совсем крыша поехала? – весело расхохоталась та. – Ты соображаешь, сколько это стоит? Да оно вообще на весь мир в одном экземпляре есть! Я ж тебе сказала, что можно брать. Бери вот это, это, пальто вот хорошее.
– Выбрось ты на помойку свое пальто, – вдруг с ненавистью прошипела Надя. – И весь этот секонд-хенд. Как же, в бутиках они купили! Да у меня, может, норковая шуба есть. Я просто таскать ее каждый день не хочу.
– Ой, не могу! Мама, она говорит, у нее норковая шуба, но она ее не носит.
– Не веришь? Подожди, сейчас покажу.
Надя вылетела из квартиры. Вернулась минут через пятнадцать. На ней была новая шикарная шуба шоколадного цвета. Дашка растерялась на мгновение, но тут же нашлась:
– Да это китайская подделка. Синтетика. Правда, мама?
Нина подошла, пощупала, подвела Надю к свету.
– Нет, дочка. Это норка. Цельная, качественная, дорогая. Не знала, что мать тебя так балует.
– Это не мама, – быстро сказала Надя. – Родственница одна…
Девочки вдруг заторопились и ушли.
– Вот так, – заметила Нина. – Какие же люди неискренние. Мне ее мать на днях жаловалась: еле, говорит, от зарплаты до зарплаты дотягиваем. Супы из пакетов едим.
Александр Сергеевич бросил лыжи в самом начале лесополосы. Он быстро шел, выбирая место, где ели и сосны растут погуще. Хотелось полной тишины, чтобы никакие звуки не коснулись его души, напряженной, как струна. Он прислонился к толстому стволу, глубоко затянулся сигаретой. Какой-то шорох! Белка, что ли? Он оглянулся, ничего не увидел. И вдруг писк раздался совсем рядом, из-под ног. Он нагнулся, смел снег с холмика и увидел, что это сверток. Осторожно развернул. Крошечный, посиневший от холода ребенок широко открывал беззубый ротик. Писк, который оттуда раздавался, был самым жалобным звуком, какой Александр Сергеевич слышал в своей жизни. На длинных ресницах малютки замерзли слезинки.
Глава 32
В ожоговый центр привозили родителей, у которых пропали дети. Молодая полная женщина по имени Ольга рассказывала
Среди детей, спасенных во время пожара, были две семи-восьмимесячные девочки. Сначала Ольге показали почти здоровенькую малютку. «Это не Маша», – заплакала она. Ее повели в реанимацию. Там в забинтованном и опутанном трубками существе Ольга узнала дочку и упала в обморок. Позже в кабинете следователя по ее описанию был составлен фоторобот той блондинки. Валентина Петровна, взглянув на портрет, сказала: «Вроде бы на кого-то похожа… Нет, пожалуй, не знаю. Ольга говорит, она шикарная, на дорогой машине ездит, у меня нет таких знакомых». Дина, увидев фоторобот, не очень уверенно заметила: «Не могу ручаться, но она похожа на Сандру, знакомую Олега Федорова».
– Эй, парень! – услышал Олег и оглянулся. Он не поверил своим глазам: Сандра собственной персоной как ни в чем не бывало стояла рядом и широко улыбалась.
– Чего тебе надо? – хмуро спросил Олег.
– Ой, ну не стоит так. Соскучилась я, понимаешь? Ты что, не пойму – дуешься еще? Ой, ну подумаешь! Что я такого сделала? На самом деле это ты меня обидел. Но я не настолько злая, чтоб из-за этого забыть все хорошее, что между нами было. Олежек, ну не надо, прошу тебя, давай помиримся. Ты же любишь меня, я знаю.
– Вот только насчет любви не надо.
– Ну, как хочешь. Какая разница. Поехали ко мне.
– Я не могу.
– Поехали. Может, в последний раз. Я уезжаю.
– Далеко?
– Надолго.
– Понятно. Прощай в таком случае.
– Нет, ты так со мной не расстанешься. – Сандра вцепилась Олегу в рукав. Глаза ее сузились, тонкие губы приоткрыли острые зубки.
– Мне кажется, ты сейчас зашипишь или укусишь меня, – отстранился он.
– Нет, Олежек, дорогой, я не могу без тебя. – Сандра бросилась ему на шею, стала покрывать лицо поцелуями. – На один часок, пожалуйста.
– Ладно. – Он с трудом освободился из ее объятий. – На часок. Поняла? И чтоб никаких истерик.
– Конечно, миленький, – нежно проворковала она и повела его к машине.
– Куда мы едем? – спросил он через некоторое время. – К тебе?
– Не совсем. – Она не повернула головы. – Понимаешь, у меня родственники остановились на пару дней. Я у подруги ключи взяла.
– Эту Сандру, – говорила Дина Павлу Ивановичу, – видели в день убийства Марины Федоровой выходящей из их подъезда.