Исповедь плохой подруги
Шрифт:
— Перестань, алкоголичка! — сказала она. — Лучше давай поднимайся! Будем танцевать!
Я нехотя поднялась. Даже несмотря на то, что я якобы пьяная, танцевать мне больше не хотелось. Кстати, сама я себя так не чувствовала, но раз Адель так говорит — значит правда. С чего бы ей мне врать?
Мне не составило труда ускользнуть от Адель и ее танцев, потому что она тоже находилась не в лучшей кондиции. Стараясь сильно не скрипеть ступенями, я взбежала на второй этаж. Балкон в комнате Адель я назначила своим местом силы. Что это значит, я не знала.
Закрыв за собой дверь, я прижалась к ней спиной. Хотя свет не горел, в комнате было практически все видно из-за луны.
Я запыхалась, хотя всего-то забежала на лестницу. Вот вам и двадцать один год. А что дальше? Не смогу сама с кровати встать? Придется нанимать сиделку, чтобы водила меня в туалет?
Погрязнув в этих страшных мыслях, я не сразу обнаружила, что падаю. Буквально. Кто-то открыл дверь.
Я довольно быстро сообразила, что нужно перестраиваться и потому не упала. Ну или, может, потому что тот, кто зашел, схватил меня под локоть и потянул вверх так, что суставы пообещали вот-вот выпрыгнуть.
— Ксюша! — сказал Тимур. — Почему ты падаешь?
— Я не падаю, — сказала я и была абсолютно права.
Просто я уже твердо стояла на ногах. Конечно, если бы не Тимур, я бы сейчас мягко сидела на попе. Но в любом случае, положительный ответ на его вопрос я могла дать только на протяжении нескольких миллисекунд, когда реально падала. Но эти миллисекунды минули уже давным-давно.
— Что с тобой? — спросил Тимур, нахмурившись. — Почему ты не уходила ото всех? Я все ждал, когда мы сможем остаться вдвоем… Ну, чтобы Адель не узнала.
Он закрыл дверь и в упор посмотрел на меня.
— Ты что, пьяная?
Да ну что они заладили: «пьяная, пьяная»! Сами как будто не пьют! Надоела эта двуличность! Вот сейчас напьюсь по-настоящему и они поймут, как ошибались! Ха! Шах и мат!
Я посмотрела на бокал. Только спустя несколько секунд я обнаружила, что смотрю просто на свою ладонь. И где я бокал посеяла? Как мне теперь пить? Тут же вспомнилось, что Влад пил прямо из горлышка бутылки. Это не гигиенично, но что же поделать в этом жестоком мире, где бокалы сами убегают из рук?
Я потопала к кровати и ничего не ответила, потому что обиделась на Тимура, что он говорит такие глупости, на Влада, что он заразил своими мерзкими бациллами бутылку, из которой я пила, и на бокал, что он не бежал за мной, как в мультике про красавицу и чудовище. Плюхнувшись на кровать… Да, именно плюхнувшись, а не сев или аккуратно повалившись. В общем, я плюхнулась лицом прямо в мягкую подушку, вкусно пахнущую духами Адель.
— Ксюша? — раздалось откуда-то.
Я промычала что-то невнятное. Потом я поняла, что доступ к кислороду в таком положении ограничен и что долго я так не протяну. Поэтому
— Только не стригись так! — сказала я в отчаянии.
— Как? — улыбнулся Тимур.
Я нахмурилась. Ну неужели не очевидно?
— Как в «Острых козырьках».
— Ладно, — сказал Тимур.
Но я-то поняла, что он не понял. Снова слегка обидевшись, я перевернулась на бок и положила руки под голову. Через мгновение мне стало холодно.
— Можешь меня, пожалуйста, обнять? — сказала я.
Тимур определенно точно не успел и шага в сторону сделать. То есть он определенно точно стоял позади меня. Несмотря на это, объятий я не дождалась даже спустя десять мгновений.
— Ну? — сказала я, оборачиваясь, чтобы увидеть Тимура.
Он стоял и в растерянности глядел на меня.
— А это не будет выглядеть так, будто я тебя использую?
Я не смогла сдержать стона, который перешел в рык. Потом я даже глаза закатила. Ух, ну я и разошлась.
— Я же сказала «обнять», а не…
— Понял, понял, — затараторил Тимур, чтобы не слышать, какую я придумала рифму.
Он еще недолго мялся, а затем аккуратненько улегся рядом.
— Ай! — воскликнула я.
— Что такое?!
— Волосы.
Я откинула волосы назад. За один раз не получилось, поэтому пришлось попыхтеть над этим занятием.
Хотя места было не так уж много, Тимур не коснулся меня даже ногтем мизинца. Я прождала очень много мгновений, надеясь, что он перестанет жаться и наконец-то обнимет меня. Но на каком-то мгновении мне надоело, и я сама закинула на него руку. А потом прижалась носом к шее. Ну вот захотелось и все.
Ладонью я чувствовала, как колотиться его сердце. Боится? Неужели я такая страшная? Или… О Боже! За мной бабайка!
Я резко обернулась, из-за чего Тимур снова вздрогнул, но мне сейчас было не до него. Осмотревшись, я не обнаружила ни одной бабайки.
— Ты чего боишься? — спросила я, желая все-таки установить причину учащенного сердцебиения Тимура.
Он призадумался.
— Упасть спиной, когда поднимаюсь по лестнице, — наконец сказал он.
— Да я не про то! Прямо сейчас чего боишься?
Я замолчала, но потерпев секунд десять, отчаялась услышать ответ, и снова заговорила:
— Почему у тебя так сердце колотится?
Тимур посмотрел на меня, как на тугодумку. Я подумывала уже снова обидеться, как поняла, что я реально тугодумка. Наверное, если бы я была мальчиком и на меня какая-то девочка ногу закинула, я бы тоже очень нервничала. Капец, и когда это нога успела на него закинуться? Вот проказница.
Я стала нехотя ее убирать, потому что сердцебиение Тимура меня уже практически оглушило. Но вдруг почувствовала инородный объект на своем колене.
— Можешь… оставить, — прошептал Тимур. — Если хочешь, конечно.