Исповедь пофигиста
Шрифт:
А, все фигня! Я в Берлине, на Большой земле, на самой Большой земле. Но я всегда рано радуюсь, и от этого мне всегда везет. В этот раз повезло тоже. В Берлине меня никто не встречал — ни Коль, ни Шмидт, ни мой дружок Дирк.
— Лука, — спрашиваю себя, — ты звонил перед отъездом Дирку? Где Дирк, где этот чертов немец?
Звоню Дирку:
— Дирк! Я уже в Берлине. А ты?
— О, Иго! А я на работе. Почему ты приехал сегодня? Ты же сказал, что завтра. Ты немножко русский осел, да?
— Глупости! Я не могу быть
Я разменял в банке свои десять баксов и сразу на работу к Дирку. Он поздравил меня с приездом и повез к себе домой. Я пожрал и завалился спать, а Дирк отправился снова на свою работу. Каждому свое. После работы мы пошли с Дирком в ресторан. Спешить некуда. Что, регистрация? В хайме регистрация? Так это еще через всю Германию переть в Бад Пюрмонт. Что ж, я туда совсем трезвый доеду?
В ресторане Дирк меня угостил, там и за…реги… стриро… вались. Он меня постоянно угощал. Я у него раньше два года жил в его доме на крыше, когда работал на заводе «Ифа». Когда же это было? Или не было?
Перед отъездом Дирк дал мне полторы тыщи марок как бы взаймы.
— Иго, купи там себе машину, езди на ней сколько захочешь. Когда надоест, пригонишь ко мне, но за шрот больше тыщи не плати. Остальное тебе на мелкие расходы.
— О’кей, Дирк! У меня все расходы мелкие: брелки там, жвачка, игровые автоматы… Все верну с процентом. Жди!
Когда верну, не сказал, а он и не спросил. Ну, восточный немец не делец.
До Ганновера-Ханофы доехал быстро по самой короткой железной дороге. Но в Пюрмонте мой таксер заблудился в трех улицах и три раза кряду выезжал на одну и ту же заправку. Там его уже за постоянного клиента принимали, сказали, что если он еще раз сюда заедет и не заправится, сделают ему скидку.
Я дал этому чудаку телефон моего хайма. Ну, общаги, если хотите. Таксер попался фантазер — на всех языках шпрехал, кроме русского. Самый трудный язык, говорит. Он позвонил в хайм, а там вахтер-немец отлучился в туалет и вместо него трубку взял какой-то соотечественник из Питера. Таксер спрашивает по-немецки:
— Это русский хайм?
— Да! Хаим, слушает, говорите!
А что тут скажешь? Но все же мы прорвались, к хайму подлетели по-русски: с ревом, с… песнями. «Мерс» же!
Первая рожа, которую я увидел, была Забина, восточная немка, ну, самая главная немка в хайме, главней мужиков. Так с сигаретой и вывалилась из окна. Август был, тепленько. Она по-русски хорошо шпрехала. А тут — полный коллапс: ни здрасте, ни до свиданья. А как же! Еще один бедный еврей на ПМЖ прикатил на «мерсе». Ее еще что удивило: еврей совсем бедный, а весь его багаж — старая сумка с наклейками. Обычно так не бывает, особенно когда еврей — азербайджанец.
Короче, выхожу Я из «мерса», у двери стоит дед — ну, вылитый немец. Курит. Я открываю свой походный справочник
— Твою мать! Где же это слово…
А он с таким зверским русским акцентом советует:
— Да говоры по-русски, не мучься.
— О, так вы еще и русский, дедуня?
— Тут все русские, окромя немцев.
— Так я, дедуня, туда приехал или не туда?
— Да туда же! Мать твою нехай!
Ну, так здравствуй, родина евреев Германия! Я даже захотел всплакнуть, но вместо этого спросил:
— Дед, а дед, а куда же тут обращаться, чтоб приняли что ли, зарегистрировали?
Захожу вовнутрь. Хайм как хайм, но за стеклянной перегородкой сидит такой здоровенный дядька, черный, как цыган, сразу видно: немец. Куда только он меня не тыкал: и к Хельмуту за ключами от камеры, и за постелью, и к фрау Забине на регистрацию.
Забина мне дала бумажку с термином. Я должен был прийти к ней в десять ноль-ноль, а пришел в девять часов пятьдесят восемь минут с секундами. Какие дела! Она стоит за перегородкой и курит. Хрен знает, чем занята. Я стучусь. Она злится:
— Вы явились раньше на целых две минуты. Это мое приватное время, вы нарушаете термин. Идите в свою комнату и придите через минуту двадцать пять секунд.
А я всегда считал, что только опаздывать плохо.
— Вот еще! — думаю вслух, чтобы она, стерва, слышала. — Какие, к черту, термины. У меня сумка стоит не распакованная, и мне еще нужно в Берлин Дирку позвонить, что доехал без приключений. Интересно, а пожрать тут дадут?
— Сначала заполните анкету.
— Тю! Какие там до еды анкеты? Я жрать хочу!
— Есть будете по терминам хайма. Подпишите, что у вас нет никакого состояния, недвижимости на родине, что вы не имеете богатых родственников и не ждете от них наследства, иначе кормить вас будут они.
— Лука, что говорит эта женщина? Если бы у тебя были богатые родственники, зачем тебе эта фрау Забина? В хайме ты ее видел! Сидел бы сейчас в ресторанчике на Брайтон-Бич — и все термины.
А вечером меня пригласили на встречу с представителем еврейской общины Ганновера. Встреч я не люблю, особенно со всякими представителями, но на этот раз пошел: вдруг там скажут о прибавке к пособию.
Представитель из Ганновера мне не понравился не то чтобы сразу, а с первого же вздоха. Кто сегодня помнит, что он говорил? А, вот:
— Вы приехали в чужую страну и поэтому ничего не должны требовать, только просить. Никто о вас тут не обязан заботиться. Задача нашей общины и лично ее руководителя фрау Бальдерман — доводить до вас решения немецких властей и нашего еврейского Бога. Вас сюда никто не звал, но, коли приехали, живите тихо.
Ну, вроде все ясно, но не всем. Один встал и таки спросил: