Исповедь преступника
Шрифт:
Незаметно я впал в забытье, закрыл глаза, перестал думать. Очнулся я в пять часов утра, и в первую минуту сознание действительности отсутствовало… Вдруг оно встало в углу комнаты, прояснилось, выросло и, подойдя ко мне, село у моего изголовья!.. Я все вспомнил и мигом очутился на ногах. Все ужасные вчерашние происшествия закружились вокруг меня в беспорядочной, адской пляске, и все философские рассуждения Константина рассыпались в прах.
«Как! — вопил какой-то голос внутри меня. — Есть человек, похитивший твою честь, твое счастье, разбивший твою будущность, и ты оставляешь его в покое, довольствуешься
— Господи! Да я вчера был, видно, без ума! — прошептал я и кинулся на улицу Пантьевр, зная от Константина, где живет мой соперник.
Было не более восьми часов, когда я позвонил к нему. Камердинер отказался было будить барина, но я уверил его, что дело первой важности, из-за которого я будто нарочно приехал из-за границы. Тогда он провел меня в будуар, а сам отправился к барину.
Комната, в которой я очутился, обита была голубым атласом, наполнена цветами и безделушками. Между окнами стояла статуя, и — о ужас! — то был бюст Изы моей работы, который, по ее уверению, послан был сестре! Не помня себя, я схватил каминные щипцы и несколькими ударами превратил изваяние в осколки.
На таком занятии застал меня хозяин. Вероятно, он меня тотчас же узнал, потому что удивления никакого не выразил, а проговорил тоном человека, терпение которого готово истощиться:
— Условия с вашим другом не удовлетворили вас, милостивый государь?
— Да, я переменил мнение.
— Это не причина, чтобы ломать чужие вещи! — брезгливо сказал он.
— Как чужие? Бюст этот…
— Бюст этот моя собственность, я заплатил за него, сколько следовало, и вы у меня в квартире. Потрудитесь объяснить цель вашего визита и удалиться.
— Я хочу убить вас! — прохрипел я.
— Так бы и сказали, не приходя в неистовство.
— Чтобы разом покончить, будьте в одиннадцать часов с секундантами в С.-Жерменском лесу, у решетки террасы. Выбирайте оружие.
Он спокойно позвонил и сказал слуге:
— Подберите эти осколки и выбросьте их.
Затем холодно поклонился мне и вышел.
XXXIX
Я сыграл дурака, но по крайней мере облегчил себя. Теперь я знал, чем наполнить этот день. Константин тревожился, недоумевая, куда я исчез. Я рассказал ему все.
— Безумно, но я, пожалуй, поступил бы так же! — сознался мой мудрый утешитель. — Ступай пожать руку отцу и поцеловать Феликса; а я пока отыщу другого секунданта.
В назначенный час мы встретились с Сержем и дрались на шпагах. Он владел этим оружием лучше меня, но, очевидно, решился меня щадить. Заметив это, я пришел в ярость, бросился на него, как исступленный, и проткнул ему правый бок.
— Удар не совсем правильный! — заметил он, падая. — Но все-таки будем считать его. Если я умру, знайте, что я жалею о причиненном вам горе. Если же останусь
Проговорив это, Серж лишился чувств, и его отнесли в замок Валь, где жили его знакомые, а мы вернулись в Париж.
— Ну, дело сделано! — сказал Константин. — Успокоило ли это тебя немножко?
— Да.
— Только это и требуется. Будем надеяться, что Серж не убит. Он в высшей степени порядочный человек. Вы оба жертвы, и упрекать друг друга вам не в чем. Сюрприз, преподнесенный твоей супруге, очень радует меня: оба бросили ее сразу! Поделом.
В квартире Константина меня ждал посыльный с письмом:
«Ни к чему долее обманывать вас: Феликс не ваш сын. Отдайте мне его, и вы не услышите никогда более ни о нем, ни о его матери.
— Врет! — крикнул Константин, прочитав письмо. — Не верь: просто хочет отомстить тебе, отравить твое чувство к ребенку. Как она типична, мелочна и зла! «Рожденная Доброновская»!! Ха, ха, ха, прелесть! — И обратясь к посыльному, он как ни в чем не бывало сказал:
— Хорошо, скажите этой барыне, что мальчика мы оставим у себя, чтобы она не беспокоилась. Вот вам пять франков за комиссию. Еще передайте ей, что мы уезжаем за границу.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Да, дуэль облегчила меня. Жажда крови в таких случаях непобедима. Я должен был наброситься на кого-нибудь, как дикий зверь, не на Сержа, так на другого, все равно, и затем несколько успокоиться. На соперника моего я ничуть не сердился, а после дуэли стал даже уважать его.
После этой встречи мне показалось, что Иза радикально изгнана из моей жизни, что я способен довольствоваться трудом, славой, дружбой порядочных людей, заботой о маленьком Феликсе и т. д. Стоит ли даже уезжать из Парижа?
— К чему увозить от вас Константина? — говорил я убежденно старику Рицу. — Я тверд и силен, уверяю вас. Видел дурной сон и проснулся! Ничего особенного не случилось: буду работать, как прежде, снова войду в состав вашей семьи!
Старик с добрым участием выслушал меня, как доктор, не желающий разубеждать больного, воображающего себя здоровым.
— Вы правы, друг мой! — сказал он ласково. — Только перемена воздуха, по моему мнению, все-таки не повредит. После падения необходимо двигаться, чтобы убедиться, нет ли где полома в членах. Поезжайте-ка в Рим, вы там не были, это будет полезно. Я стар, утомлен, а то сам поехал бы с вами! С Константином вам веселее. Поезжайте, не откладывая!
XL
Мы проехали Милан, Венецию, Ферраре, Болонью, Пизу, Флоренцию.
Константин не мог мною нахвалиться: ясность духа и спокойствие, с которыми я разговаривал, поражали и радовали его. Он поверил в мое полное выздоровление и на расспросы мои о прошлом, не стесняясь, рассказывал мне все, что знал о проделках Изы.