Исповедь шлюхи
Шрифт:
Корольков до поворота прогулок не совершал. Тропинку вдоль берега рыбаки протоптали, но хромать по ней на костылях, инвалиду не хотелось. Покончив с трапезой, он аккуратно собрал яичную скорлупу в пакет, а пустую бутылку от пива поставил в уголок под лавку. Бутылки старик сдавал и относился к стеклянной таре бережно.
Туман постепенно поднимался, и солнце начинало припекать. Корольков снял телогрейку, положил ее на скамью беседки и хотел уже вздремнуть, как услышал треск мотоцикла. Мотоциклист приближался не со стороны Щеглов, а с дороги, ведущей в Глухов. Старик видел, как он переехал мост
Тем временем молодой человек спешился, поставил свой мотоцикл на подпорку и широко улыбнулся:
– Привет, дедушка! Не помешал?
– Как мне можно помешать, я, видишь, ничего такого здесь не делаю. – Улыбнулся в ответ сторож, обнажив несколько желтых от табака сохранившихся зубов.
– А я еду мимо, смотрю, красотища какая. Раньше тут пустой берег, а теперь и лодки, и беседка… Никак станцию открыли?
– Еще не открыли. – Ответил старик. Но восхищение парня ему пришлось по душе. Корольков с недавних пор станцию считал своим домом, и похвала парня его радовала.
Мотоциклист тем временем быстро оглядел беседку, заметил в углу, под лавкой, пустую бутылку пива:
– Вижу ты, дед, «жигулевское» уважаешь. У меня его нет, а вот пару банок немецкого всегда при себе имею. Давай их откупорим на природе.
– Ты же за рулем. Дух пойдет, – напомнил Корольков, но глазки у него засветились.
– Ничего, пока с тобой посижу, проветрится, – успокоил заботливого инвалида мотоциклист и извлек из кармана две банки: – Открывать умеешь?
– Королькова заграничным пивом иногда угощали, и он с банкой быстро управился. Парень поднялся в беседку, посасывая пиво, внимательно осмотрел причал, про себя быстро пересчитал лодки и водяные велосипеды, пристегнутые цепями к сварным перилам, после чего уселся на скамейку и позвал сторожа:
– Присаживайся, дедуля. Я на двух ногах стоять не люблю, а тебе на одной и подавно не в масть…
– Да я на трех, как видишь. – Пошутил инвалид, но поднялся и на лавку присел.
– Один скучаешь? – Поинтересовался мотоциклист.
– А чего мне скучать? Сам сказал, тут красотища. А один давно. Бабка у меня еще шестнадцать лет назад погибла, с тех пор и кукую. Привык уже…
– Я тебя в городе часто видел.
– Да я тебя тоже где-то видел, только не припомню где. – Ответил Корольков.
– Меня Игорьком зовут. – Представился парень. А где видел, там меня уже нет…
– Сидел, что ли? – Предположил сторож, оглядывая богатую татуировку на обеих руках нового знакомого. На пальцах левой руки он даже успел сложить слово «Хруст».
– Было дело. Отмотал свое. – Признался Игорек.
– Вор? – Улыбнулся дед.
– В закон не вошел, так по мелочам с малолетства. Теперь завязал. Работаю.
– Это правильно. – Похвалил Корольков, со смаком вытягивая остатки из банки: – Тюрьма сладкой не бывает.
– Что правда, то правда… Лодку покататься не отстегнешь?
– Не могу. Хозяин такого права мне не давал. Откроем для народа, приезжай.
– Где сам-то?
– Хозяин, что ли?
– Ясное дело.
– В Москве Николай Матвеевич.
– И долго ты один на хозяйстве?
– Еще пару дней, если не задержатся. Оне там по делам.
Парень поднялся:
– Ну бывай, дед. Найду время, заскочу, угощу тебя пивком…
– Приезжай. А за угощенье спасибо. Только немецкого не вози. Слабое оно, и кислым отдает. Лучше «Жигулей» нету.
– Чудак ты, дед. «Жигулевское»-то дешевле. – Мотоциклист сбежал с крыльца беседки, крутанул ногой стартер, уселся в седло и, газанув, покатил в сторону дороги.
«Молодой, а душевный… Пивком побаловал» – подумал Корольков о посетителе. Потом долго вспоминал, где его видел. И вспомнил. Парень приезжал с молодой подружкой Кащеева, в одной из машин ее сопровождения. В тот день Мака встречалась с начальником милиции, а дед Корольков дремал в беседке. Но дремал чутко, и братков разглядел всех.
Нелидова его главный акционер огорчил. Вместо того чтобы выдать деньги на ремонт отелей, велел переправить их в Германию и вручил счет банка. Голенев пытался оставить Алексея Михайловича переночевать в Глухове, но тот торопился назад, и Олег сам повез его в Москву.
– Машинка у тебя для миллионера самая подходящая. – Морщась от грохота неисправного глушителя, поддел компаньона Нелидов.
– Да, гремит. Надо трубу заварить, все руки не доходят. – Оправдывался Голенев. По дороге они больше молчали. Бывший афганец понимал, что расстроил своего директора, но поделать ничего не мог. Деньги надо было пустить на цементный завод Постникова. Олег и начал их зарабатывать, потому что когда-то дал слово Тихону помочь со строительством. Теперь оставался последний штрих, и затормозить уже готовый к пуску комплекс было бы для него непростительно.
– Придется вернуть отели обратно. Стыдно, конечно, вроде не дети, но жизнь есть жизнь. – Грустно рассудил Нелидов.
– Давай пока подождем, вдруг я что-нибудь придумаю… – Ответил Олег.
– Не больше недели. А то еще за простой городские власти денег потребуют.
Километров за двадцать до Москвы пошел сильный дождь. Впереди тащилась фура. Ее окутало водяное облако. Голенев не видел, что происходит впереди, и обгонять грузовик на узкой трассе опасался:
– Когда у тебя самолет? – Спросил он Нелидова.
Алексей Михайлович посмотрел на часы:
– Еще есть время. Регистрация начнется в двадцать два сорок.
– Тогда успеем. – Прикинул водитель. У них оставалось еще четыре часа. Олег надеялся вскоре добраться до кольцевой дороги, а там, если повезет обойтись без пробок, езды до аэропорта не больше часа.
– Помнишь Жвания? – Неожиданно спросил Алексей Михайлович.
Бандита Жвания Голенев помнил хорошо. Один раз он его проучил, а второй раз выручил. Жвания арестовали по подозрению в убийстве Тони. Он виделся с женой Голенева накануне ее гибели. Тогда Олег уже догадывался, чьих это рук дело, и за бандита поручился. Жвания выпустили.