Исповедь сыщика (сборник)
Шрифт:
– Понимаете, Лев Иванович, мы далеко не все можем, – честно признался Шалва. – Шакалы подбирают объедки льва, но ему не подчиняются, они от него просто убегают.
– Не говори за всех, Шалва, – чеченец Ринат рассердился. – Я поговорю со своими, стрельбу пора кончать, полковник прав.
Азербайджанцы синхронно кивнули и тихо заговорили между собой, затем Рафиз Караев сказал:
– А что делать с Челюстью? Если мы его… – он на секунду замялся и продолжил: – Если мы его не попросим затихнуть, он тебя, Лев Иванович, убьет.
– Стоп! –
– Как знаешь, как знаешь, хотели решить лучше, – быстро проговорил Мелик.
Чеченец зыркнул на него черным глазом и недовольно забормотал на своем языке.
– Вы политикой не интересуетесь, но наверняка слышали, что в верхах России неспокойно, – Гуров решил переходить к главному. – Ринат, рядом с твоим земляком двух людей убили. Твой земляк…
– Шакал ему земляк, он на людей оперся, поднялся, потом нас продал! – перебил зло Ринат.
– Если эти убийства не остановить, то вам это может обернуться крупными неприятностями, – сказал Гуров, не обратив внимания на реплику Рината.
– Что говоришь, дорогой! – воскликнул Шалва и смешался, так как обращение «дорогой» к менту никак не подходило. – Лев Иванович, пусть они там все друг друга передавят, мы при всех властях жили, живем и будем жить.
– Точно, ты, полковник, нас в политику не вяжи, – поддержал грузина чеченец.
Азербайджанцы вновь синхронно закивали и о чем-то заспорили.
Иного ответа Гуров от «авторитетов» уголовного мира и не ждал, потому улыбнулся и пожал плечами.
– Вы люди взрослые, солидные, не мне вас учить, – он закурил, долго держал паузу, все молчали, понимая, что полковник не закончил, – но если, не дай бог, случится переворот, лавочки ваши, мастерские, заводики быстренько позакрывают, наличность конфискуют. Понимаю, – он улыбнулся, – вы нищими не останетесь, так ведь обидно из-за одного сумасшедшего потерять недвижимость, снова уйти в подполье, снова прятаться от милиции, снова из-за каждого пустяка давать миллионные взятки, переписывать свои машины на родственников. – Гуров замолчал и вздохнул: – Сейчас порой наркотик подбросят. Согласен, что беспредел. А если все повернется, никто ничего и подбрасывать не будет – наручники, последнее слово и этап.
– Пугаешь, – сказал чеченец. – Тебе человек нужен, ты хочешь, чтобы мы ссучились и человека отдали. Ты нас просто пугаешь!
– Факт, точно, мамой клянусь! – сказал Шалва.
– За обед спасибо, найти меня легко, обращайтесь. – Гуров поднялся. – Что от меня зависит, что в рамках закона, я для каждого из вас сделаю.
– Господин полковник, присядьте, – сказал Мелик, и только сейчас Гуров понял, что маленький плешивый азербайджанец здесь за старшего. – Вы сказали о каком-то человеке. – В его голосе неожиданно пропал акцент, зазвучала мягкая интеллигентность. – Какой окраски человек? Если он из наших, мы ваши слова забудем,
– Мелик Юсуф-оглы, я старый сыщик и никогда не попрошу человека из семьи или дома. Это совсем чужой человек, он для нас враг и для вас враг. Он друг только сам себе, своему тщеславию. Каждый из вас ходит по проволоке, шаг в сторону – тюрьма. Каждый из вас хлебал тюремную баланду и знает, сколько весит ватник. Этот человек сидит в норе, через посредников, через третьих лиц дергает за веревочки, придумывает планы. Прошло дело – ему в миску капает, не прошло – кто-то сказал последнее слово и вышел на этап.
– Мразь! – сказал Шалва. – Его удавить надо! – Следуя примеру Мелика, Шалва тоже стал обращаться к Гурову на «вы»: – Кто он и что вы о нем знаете, Лев Иванович?
– Знаю мало, – вздохнул Гуров, – иначе не стал бы и беспокоить вас. Видимо, но не точно, кличка Профессор. Предположительно, лет тридцати пяти, русский, образование высшее, проживает в Москве. Ринат, – сыщик повернулся к чеченцу, – почти наверняка он участвовал в деле с фальшивыми авизо.
Лицо чеченца оставалось бесстрастным, лишь слегка шевельнулась смоляная бровь – Ринат Галиев на этом деле потерял большие деньги. Сначала его взяли в долю, потом выкинули, и Гуров об этом знал.
– Торопятся молодые, они спешат. – Шалва Гочишвили поднялся. – Мы уже отбегались, нам подумать надо.
На улице Гурова догнал чеченец Ринат и спросил:
– Полковник, ты далеко едешь?
– На Петровку.
– И мне в ту сторону. Не подбросишь?
– Почему нет? Садись. – Гуров открыл машину.
Неизвестно откуда вынырнули два здоровенных амбала и молча устроились на заднем сиденье.
– Из нашей деревни, – пояснил Ринат, усаживаясь рядом с Гуровым. – А машина у тебя, полковник, хорошая, почти новая, но надо заменить.
– Знаю, Ринат, все времени нет на базар заехать. – Гуров взглянул в зеркало заднего вида – за его «жигуленком» на проспект вырулил роскошный «Мерседес» с затемненными окнами.
– Ты, полковник, говорил с Челюстью как мужчина. Но мужчина не всегда бывает прав. Скажи, зачем тебе лишний кровник? Если бы ты унизил человека один на один, он бы тут же забыл. Но ты плюнул ему в лицо при нас, он не может простить. Тебе придется быть очень осторожным, полковник. – Чеченец говорил бесстрастно, тихо, словно беседовал сам с собой.
– Я сказал правду. Он убил своего напарника выстрелом в затылок, и он обломал женщине пальцы, чтобы снять перстни.
– Мы знаем. – Ринат помолчал. Когда Гуров остановил машину на Петровке и охранники вышли, чеченец закончил: – Если бы я говорил вслух, да еще на людях, все, что я знаю, меня закопали бы еще вчера.
«Авторитет» чеченской группировки сел в сверкающий «Мерседес», и роскошная машина, сверкнув затемненными окнами, унеслась в сторону Садового кольца.
– Я делаю карьеру, – произнес вслух Гуров, запирая машину. – Меня стали охранять уголовники.