Исповедь травы
Шрифт:
– А ты задумывался когда-нибудь, что все Стоящие на Грани Тьмы по сути своей одиноки? Как на подбор - рождаемся от неизвестных отцов, как я, или мать гибнет в родах, или оба родителя попадают в катастрофу, или, наконец, наша в высшей степени благопристойная семья достает нас до такой степени, что мы рвем с ней как только, так сразу и обычно на всю жизнь. Это повторяется из жизни в жизнь с такой регулярностью, что можно уже с полным сознанием дела говорить об этом как о НОРМЕ для Братства. Так полагается!
– Может, ты и права, - отзывается Линхи.
– У меня просто нет такой статистики - между нами, мужиками, как-то не принято на этом заостряться, а из Жриц я знаю тебя да Ярри.
– Так вот тебе статистика, если хочешь. Начну с себя, любимой: до этой жизни у меня было три,
– У меня было почти так же, но я привык считать, что это производная от моего скверного характера...
– Хорошо. У Таолла характер скверный?
– Скажешь тоже! Таолл чуть ли не самый положительный из нас!
– Вот тебе та его жизнь, когда произошла инициация прямо-таки вариант легенды о короле Артуре. Кто его отец, толком не знала сама матушка; вскоре после рождения взят на воспитание добрыми людьми, от приемной матери сбежал в те же шестнадцать по совершенно левым причинам. К тому же трижды любил - и ни с одной из трех даже близок не был. А взять наших Жриц: Лайгалдэ отнята у матери десяти лет, а потом и вовсе жила в чужом теле; Тали в пять лет осталась без матери, в двенадцать - без последнего близкого человека из семьи, в тринадцать ушла к черту на рога по Закону Истока; Орэллан...
– А Ярри в той инкарнации, где я был ее сыном, перебивает Линхи, - тоже об отце и понятия не имела, мать потеряла в год, а в двадцать была изгнана своим кланом...
– Вот видишь! Кстати, тут мы уже перешли к другому аспекту того же вопроса: плохо у нас не только с ближними по крови, но и с ближними по выбору. Всех нас систематически бросают любимые люди - как мужчин, так и женщин, - последнюю фразу я произношу с каким-то странным садомазохистским удовлетворением.
– А что до детей, то в половине случаев отцы даже не подозревают о том, что где-то растет их чадо, а матери либо отдают детей на воспитание, либо рано или поздно получают от них плевок в морду.
– Ну, так бывает далеко не всегда...
– А вот в тех случаях, когда так не бывает, ребенок в конечном счете тоже оказывается новой инкарнацией кого-то из членов Братства. Ты и Ярри, Таолл и Тинка... я и Ливарк Тах-Серраис, как ты только что узнал...
– Убедила, - кивает головой Линхи.
– Но этому должно быть какое-то обьяснение...
Я закусываю губу.
– Над этим я много думала... Знаешь, мне известно не менее восьми версий христианства в разных Сутях, и абсолютно в каждой присутствует такая мысль: кто хочет идти за Светом, должен оставить отца и мать своих. Но ведь не мог сказать такого тот, кто призывал любить ближних своих и спасал мир Любовью! А потом я поняла: нельзя оставлять Тени заложников. Когда с тобой не могут ничего поделать, под угрозой оказываются те, кого мы любим. Поэтому и бывает у нас полная гармония лишь с теми, кто не слабее нас... Отсюда же и наши внутренние взаимоотношения: все мы хорошо знаем, кто есть кто, но даже перед самими собой делаем вид, что этот хороший человек тут ни при чем, он просто мой приятель, а не Жрица и не Поборник!
– Значит, если по той или иной причине мы не в силах оторваться от того, кого любим...
– Нам помогают. Я ведь помню и свои жизни в любви и согласии с семьей - и так совпадает, что тогда я не искала странного. Точнее, мои внутренние потребности были не меньше, но как-то удовлетворялись каждодневно и без эксцессов.
– Я тоже припоминаю нечто подобное. Наверное, такие жизни даются нам, как передышка...
– Давались. Теперь, после инициации, ничего подобного уже не будет, -
– Уже нет!
– Ну вот ты и сама все себе объяснила, - руки Линхи заняты мною, и единственный утешающий жест, который сейчас доступен ему - слегка потереться головой о мое плечо.
– Я всегда верил в силу твоих мозгов. А раз все именно так и изменить мы ничего не можем - остается принять дела в таком виде, в каком мы их нашли, и не впадать в грех отчаяния.
– Это будет очень непросто, - я стараюсь улыбнуться через силу.
– Но я попытаюсь.
И вот тогда, словно в ответ на мои последние слова, сумрачный коридор Замка неожиданно взрывается золотым светом и я осознаю себя в реальном мире, на Сути Техноземля...
Эпилог
Мне, в общем-то, осталось досказать совсем немного. Когда я очнулась на квартире "черного менестреля", Линхи вернулся в свое тело на Вересковой пустоши. Так что хлопотали вокруг меня трое: Серраис, Ризала Эджет Диаринна и сам "черный менестрель" - чуть позже я узнала, что зовут его Григорий Свешников, но он предпочитает, чтобы его называли Грег.
Память сохранила только обрывки воспоминаний - острая боль, возникавшая всякий раз, когда Ризала трогала меня, изрезала мир на куски. Помню Серраиса в неожиданно элегантном светло-коричневом костюме и с гривой, слегка укоротившейся до местных рамок приличия - не иначе, на всякий случай приготовился кого-то срочно обаять... Помню неподдельную тревогу на лице Грега и Ризалу, втыкающую шпильки в свою тяжелую косу... Помню прикосновение узких сильных ладоней к моей спине и груди и над всем этим неожиданный и не совсем уместный аромат жасмина - то ли магия, то ли просто ее духи... И в конце - запах кофе с кухни и виноватый голос: "Простите меня, Магистр Ливарк - я отдала все, что накапливала в течение полугода, все резервы на непредвиденный случай. Там хватило работы помимо шести позвонков - ребра, внутренние органы... Я все привела в полный порядок, у нее даже спину ломить к перемене погоды не будет. Но на ноги и руку меня уже не достанет - вы видите, я даже сижу с трудом... Так что либо обходитесь местными средствами, либо ищите другого целителя. Простите..." И не менее виноватый ответ Серраиса: "Это я должен просить у вас прощения. Я ведь сам немного целитель - увы, совсем немного, - и знаю, какой ценой дается воздействие..."
Не помню, когда Серраис увел Ризалу, не знаю, был ли он, когда мои ноги заковывали в гипс... Я догадываюсь, почему он не позвал другого целителя - сама специфика работы не позволяет целителю отказываться от платы, и визит Ризалы наверняка вывернул Серраиса наизнанку. А может быть, и не только его... Короче, на какое-то время я оказалась заперта на Техноземле и прикована к кровати.
Боль ушла, но взамен явилось какое-то тягостное оцепенение, смыкавшееся надо мной, как стоячая вода в давно не чищенном пруду. Из него вырывал меня лишь сбивающийся от волнения, чуть хрипловатый голос: "Клянусь тебе, Леонора - это только на два месяца! Всего два месяца - и ты в полном порядке!" И склонялось надо мной с заботой лицо, поначалу показавшееся мне высокомерным и недобрым из-за степного разреза глаз. Однажды, в полубреду, еще не зная имени, я назвала его черным менестрелем. Он поцеловал ту мою руку, что осталась невредимой, и попросил, чтобы я больше никогда не называла его так: "Черные менестрели - это в Нескучном саду, а я там не бываю и вообще не имею с ними ничего общего!" Я поняла только, что он имеет в виду какую-то разновидность местных ушельцев. Ну, ушельцы, они везде одинаковы - брезгливость Грега была мне вполне понятна...
Грег... Линхи рискнул, посмев подчинить его сознание, чтобы завладеть телом, а затем устроив объяснение прямо у него в голове; Серраис рискнул еще больше, рассказав ему абсолютно все. И оба не ошиблись - "черный менестрель" оказался тем редкостным человеком, который с первого раза все понимает правильно.
Он даже не был мотальцем, хотя и догадывался, что такое возможно. Мотальцем, как выяснилось, был какой-то его знакомый, который около трех недель назад дал ему переписать кассету с Черным Венком Гитранна. (Быстро же разлетелись по Авиллону пять Смертных Печатей...)