Исповедь «вора в законе»
Шрифт:
— Знаю я об этом правиле, Валентин Петрович. Но вот что давно меня смущает: почему такой знаток жизни, как Шукшин, в фильме «Калина красная» показал все совсем иначе. Там, вы помните, Егора Прокудина, главного героя, воры убивают только за то, что он решил жить честно.
— Как же, помню, подсылают к нему Губу… Уважаю я Шукшина, но только здесь все неправда. Убить бывшего вора только за то, что он завязал — такого в воровской жизни не было. Ни один «вор в законе» не посмел бы так поступить. Или его самого за беспредельный поступок зарезали бы сами воры. Такого мы не прощали.
А вообще-то,
— Вот видите, Валентин Петрович, опять вы мне дали очень ценную информацию. Обязательно воспользуюсь.
— А теперь, — Иван Александрович открыл тумбочку, доставая стаканы и заварку, — давайте вскипятим чаек, и вы продолжите свой рассказ. Если можно, расскажите о какой-нибудь воровской сходке — вы мне обещали…
Я согласился, понимая, что даже ученым не так уж часто доводится слышать о «сходняке» из уст очевидца.
Исповедь. Кровавая сходка
Чтобы рассказать о первой в моей воровской жизни сходке, придется забежать немного вперед.
Было это в пятьдесят первом, после того как вышел я на свободу из лагеря под Астраханью. Просил, чтобы выдали направление в Электросталь, на свою родину. Думал, пропишусь там у Кости, получу паспорт. Но начальник спец-части грубо меня оборвал: «Заруби себе на носу: в Московскую область, а тем паче в Москву, тебе путь навсегда заказан. Скажи спасибо, что в Калужскую направляют».
Ехать до Калуги надо было через Москву с пересадкой. А мог ли я, оказавшись в Белокаменной, не увидеть друзей-карманников и главное — милую красавицу мою Розу. Они вместе с Аней должны уже гулять на свободе.
Хитрый, вор из Малаховки, под его фамилией я когда-то «сухарился», подсказал, что Розу скорее всего можно отыскать на квартире у Ани в Люберцах.
Та первая после нашей разлуки встреча, когда я впервые почувствовал себя мужчиной, а Роза сказала, что она счастлива, тоже навсегда запомнилась. И еще по-женски трогательная ее забота о том, чтобы я отдохнул подольше, пришел в себя, да поскорее забыл о «хозяйской» (лагерной) похлебке.
Но моей зазнобе до совершеннолетия было еще полтора года, и ее мать, хотя и закрывала глаза на наши отношения, по-прежнему не давала согласия на свадьбу. Если б она могла знать, что очень скоро ее дочь уже не на полтора года — на целых десять лет лишится земных радостей и человека, которого полюбила, то, наверное, не была бы к ней так строга.
От Розы, кстати, узнал я о том, что еще в пересыльной тюрьме они с Аней встретили мою сестру Машу, которую, тоже за карманную кражу, осудили на шесть лет.
Вот они, превратности воровской жизни. Что будет завтра —
Подтверждение тому — трагическая судьба ленинградского «вора в законе» по кличке Хмурый. Было ему тогда лет двадцать пять. На «гастроль» в Москву приехал с молодым подельником Колей Длинным, которому едва шестнадцать исполнилось. Обосновались в Малаховке, где я с ними и познакомился.
«Работали» питерцы на местном рынке. Летом поселок был наводнен дачниками, и по утрам, едва успев протереть ото сна глаза, со всех сторон они стекались на рынок купить что-нибудь посвежее да повкуснее. Многие из «дачных мужей» отправлялись туда в пижамах, а то и в халатах. А кошелек — в кармане. Есть где разгуляться карманному вору. Этим и пользовались питерцы, с большим искусством «выкупая» у сытых, вальяжных дачников туго набитые кошельки.
Вначале все у них шло как надо. Но вот однажды встречаю Колю и узнаю, что с Хмурым он решил порвать. «Шпарит» деньги, подонок, не первый раз замечаю». И хотя я знал, что на блатном жаргоне означало слово «шпарить», на всякий случай все же решил переспросить. «Неужто у Хмурого — «законника» — хватает совести облапошивать таких «пацанов», как ты, — присваивать то, что вместе заработали?» — «А ты, Валентин, мне не веришь? Да за такую напраслину меня на первом суку повесят, гадом буду».
…Хмурого, прежде чем собрать сходку, проверяли не раз. Слишком серьезным было обвинение, и потому ошибка здесь исключалась. По воровским законам любому вору, уличенному в этом гнусном деле, выносили смертный приговор.
О том, что в один из июньских дней состоится воровская сходка, сообщил мне Шанхай. Назвал и место, где соберутся воры, — неподалеку от станции Железнодорожная, в лесу. К одиннадцати часам утра мы с Хитрым должны быть там.
На станции нас встретил Шанхай и показал направление, куда идти.
В небольшом лесу близ «знаменитой» своими воровскими традициями бывшей Обираловки собралось на сходку человек тридцать самых известных в Москве воров. О том, что будут судить Хмурого, всех оповестили заранее. Воры, которым поручили «проверку», вот-вот должны были доставить сюда его самого.
На этот раз, как и всегда в таких случаях, операция по «проверке» была тщательно продумана. Хмурого, ни о чем не подозревавшего, взяли «поработать» в «бригаду». Ту, что обычно «трудилась» здесь же, в поселке Железнодорожном. «Провели» по магазинам и в каком-то продмаге, где было много народу, передали кошелек с деньгами. Якобы украденный, хотя на самом деле его приготовили заранее и записали номера серий каждой купюры.
Приняв этот кошелек, Хмурый вышел из магазина. В условленном месте «подельники» встретились и, как водится, спросили у него, велик ли «выкуп». Он ответил, назвав сумму значительно меньшую, чем была в кошельке. «Ну что же, — сказал один из воров. — Деньги неплохие. Давайте возьмем водочки, что-нибудь закусить и отдохнем малость вон в том лесочке».