Исповедь

де Габриак Черубина

Воплотившая в себе наследие символизма, Черубина отрывала новую эпоху, в ней видели «новую поэтессу». Это определение относится не просто к новому стилю и содержанию поэтического творчества, но и к угадыванию скрытых импульсов и устремлений эпохи. Елизавета Ивановна писала в «Автобиографии»: «Есть одно определение, которое меня всю жизнь мучило: Сивилла». Поэтессу будущего видел в Черубине Анненский. Цветаева узнавала в ней себя и Ахматову. В 1917 году Волошин заявил, что Черубина дала тон всей современной женской поэзии ^[46] . Продолжая свою литературную деятельность после Черубины, Елизавета Ивановна писала стихи и проявила новый талант детской писательницы. Если бы политические репрессии не прервали ее творческий путь так рано, ее имя могло войти в русскую литературу в одном ряду с Маршаком.

46

Письмо П. Краснову от 29 дек. 1917 г. из архива писем Волошина в ИРЛИ.

Еще одно призвание Елизаветы Ивановны было учительское. В юности она была неординарной учительницей в гимназии, в зрелые годы она становится признанным духовным учителем в антропософском кружке, и до своих последних дней духовно и эмоционально

поддерживает сосланных вместе с ней членов антропософского общества. Имя талантливой поэтессы Елизаветы Ивановны Дмитриевой на долгие годы затерялось среди поэтических звезд ее богатого литературного века. Настало время вновь представить читателю эту поэтессу, чья судьба и творчество неразрывно связаны с судьбами символизма в России.

М. Ланда

СТИХОТВОРЕНИЯ [47]

Слава моя не стареет, лук мой крепок в руке моей. Внимали мне, и ожидали и безмолвствовали. (Книга Иова 29. 20)

Смерть и Время царят на земле. Ты владыками их не зови. Все, кружась, исчезает во мгле. Неподвижно лишь Солнце Любви. Владимир Соловьев.

47

Стихи Елизаветы Ивановны Дмитриевой (Васильевой) при жизни, практически, не публиковались. Под именем Черубины де Габриак было опубликовано 25 стихотворений в журнале «Аполлон»: 12 в № 2 за 1909 год, с. 3–9; 13 — в № 10 за 1910 год с. 3–14. Потом эти стихотворения периодически перепечатывались в других журналах, скорее всего без ведома автора. (Журнал журналов 1916 № 49, ноябрь стр.6; Чтец-декламатор 1912, т.4, изд. 2, Киев С. 746–747).

Под своим именем она опубликовала только несколько стихотворений: «Встреча» («Аполлон», 1910, № 10, С.15); «Всем мертвым» («Зилант» 1913, Казань, С. 64).

В 1926 году в московском издательстве «Узел» был подготовлен к печати сборник Е. Васильевой «Вереск». В «Вереск» вошло 27 стихотворений. Но в связи с разгоном антропософского общества и арестом его членов сборник из печати не вышел. В дальнейшем имя поэтессы было забыто.

Но в последнее десятилетие стихотворения Дмитриевой неизменно включались в поэтические антологии. (См., например:

«Серебряный век. Петербургская поэзия конца 19 — начала 20 в.» Лениздат, 1991;

«Русская поэзия Серебряного века. 1890–1917», М., «Наука», 1993;

М. Л. Гаспаров. Русские стихи 1890-х –1925-х годов в комментариях. Москва «Высшая школа» 1993)

Несколько больших подборок вышло в журналах:

Гумилевские чтения, Wiener slawistischer almanach, Sonderband 15,1984,c.108–120; Стихотворения 1909–1925 гг.;

Новый мир № 12, с. 132–170, Глоцер В. «Две вещи в мире для меня были самыми святыми: стихи и любовь»;

Русская литература. 1988 № 4, с. 200–205, Грякалова, Н., Стихотворения Е. И. Васильевой, посвященные Ю. К. Щуцкому;

Радуга, 1991, № 3, с. 107–109, Куприянов И., Знаки судьбы.

Единственный сборник стихов Е. И. Дмитриевой (Черубина де Габриак. Автобиография. Избранные стихотворения. М., «Молодая гвардия», 1989), к сожалению, изобилует неточностями и неполон.

Многое из творческого наследия Дмитриевой погибло при переездах и обысках. Но, благодаря Е. Я. Архиппову, большинство ее стихов сохранилось. В 1928 г. Архиппов составил машинописный сборник стихов Е. И. Васильевой. Он хранится в РГАЛИ (ф.1458, on. 1. ед. хр. 102). Там же хранится и так называемая «Синяя тетрадь» — рукописный сборник стихов Е. И. Васильевой с полным текстом «Домика под грушевым деревом» (ф.1458, оп. 2, ед. хр. 11). В РГБ хранится рукописная тетрадь стихов Е. И. Васильевой с Автобиографией — часть написана рукой Архиппова. (ф.743, к. 13, ед. хр.2, л. 102). Часть стихов цитируется в письмах к М. Волошину (ИРЛИ, ф. 562. оп. 3, ед. хр. 317–320), А. Петровой (ИРЛИ, ф. 562, оп. 6. Ед. хр. 22), Е. Архиппову (РГАЛИ ф.1458. оп. 2. ед. хр. 22).

При составлении данного сборника использовались все доступные материалы.

Первый эпиграф был поставлен Е. И. Васильевой к общему рукописному собранию ее стихотворений, второй — из стихотворения В. Соловьева «Бедный друг, истомил тебя путь», — к книге «Вереск».

СТИХОТВОРЕНИЯ 1906–1910 годов [48]

«Схоронили сказку у прибрежья моря…»

Схоронили сказку у прибрежья моря В чистом, золотистом тающем песке… Схоронили сказку у прибрежья моря Вдалеке… И могилу сказки скоро смоют волны Поцелуем нежным, тихим, как во сне… И могилу сказки скоро смоют волны В глубине… Больно, больно плакать над могилой сказки, Потому что сердце умирает в ней… Больно, больно плакать над могилой сказки, Не своей… 1906–1909

48

Стихотворения 1906–1910 гг.

Май — пародия на «Незнакомку» А. Блока.

Дом № 47 — посвящено М. Звягиной.

«Ты помнишь высокое небо из звезд?..» — посвящено М. Волошину.

Портрет графини С. Толстой — написано в Коктебеле во время поэтического состязания. Софья Дымшиц-Толстая в синем платье полулежала на фоне моря и гор, а поэты (Волошин, Гумилев, Дмитриева и Толстой) писали ее поэтический портрет. Лучшим было признано стихотворение А. Толстого.

Встреча — стихотворение было опубликовано в «Аполлоне» (№ 10,1910) за подписью Е. Дмитриева.

Испанский знак — по свидетельству современников, Лиля Дмитриева зло высмеивала

всеобщее увлечение Черубиной де Габриак. Существовала серия ее пародий на таинственную поэтессу. Вероятно, это одна из них.

«Душа, как инфанты…»

Душа, как инфанты Поблекший портрет… В короне брильянты, А счастья все нет! Склоненные гранды, Почтительный свет… Огни и гирлянды, А принца все нет! Шлют сватов с Востока, И нужен ответ… А сердце далеко, А принца все нет!.. Душа, как инфанта Изысканных лет… Есть капля таланта, А счастья все нет!..

ПАРОДИИ

Май

Здесь по камням стучат извозчики, В окошке женщины поют. В квартирах спрятались разносчики, По небу облака плывут… И в этот вечер серо-матовый, Когда часы на школе бьют, В окне блистает глаз агатовый, И дико женщины поют. О страсти и плаще разорванном, О поцелуях красных уст. И песней начатой, оборванной Так странен крик, а вечер пуст. 8 мая 1907

М. Кузмину

I

Шуршали сестры… Облака так пестры. На рояли — братья, Открой для них объятья. Мышь скрипит под полом. Ты мне дорог и в виде голом.

II

Что Вы предпочитаете: шабли Или сан-жюльен или нюи. Войдут лакеи — Рубь не жалею, И дам швейцару Пятачков с пару. В тихий вечер марта Пойдем слушать Моцарта. Дома сестры и братья. Открой же мне объятья! Октябрь, 1907

Из Сологуба

Целуйте без мамаши Вы милых дев, Широкие гамаши На них надев. Целуйте без супруга Вы милых жен, — Почетный титул друга Вам заслужен. Целуйте остожно Вы матерей… И, ежели возможно, То без детей. 1907

Из А. Блока

Я насадил свой светлый рай И оградил высоким тыном, И за ограду невзначай Приходит мать за керосином. «Сын милый, где ты?» Тишина. Над частым тыном солнце греет. — «Меня никто не пожалеет, Я с керосином здесь одна». И медленно обходит мать Мои сады, мои заветы. — «Ведь пережарятся котлеты. Пора белье мне выжимать!» Все тихо. Знает ли она, Что сердце зреет за оградой, И что котлет тому не надо, Кто выпил райского вина. 1907

«В нежданно рассказанной сказке…»

В нежданно рассказанной сказке Вдруг вспыхнула розами даль. Но сердце при первой же ласке Разбилось, как хрупкий хрусталь. И бедного сердца осколки Такими колючими стали, Как будто от острой иголки, От каждой печали Сочатся по капелькам кровью, И все вспоминается вновь… Зовут это люди любовью… Какая смешная любовь! Париж, 1907

«„Когда выпадет снег!“ — ты сказал и коснулся тревожно…»

«Когда выпадет снег!» — ты сказал и коснулся тревожно моих губ, заглушив поцелуем слова. Значит, счастье — не сон. Оно — здесь! Оно будет возможно, когда выпадет снег. Когда выпадет снег! А пока пусть во взоре томящем затаится, замолкнет ненужный порыв! Мой любимый! Все будет жемчужно блестящим, когда выпадет снег. Когда выпадет снег и как будто опустятся ниже голубые края голубых облаков, — и я стану тебе, может быть, и дороже и ближе, когда выпадет снег. Париж, 1907