Исповедники
Шрифт:
– Прости, это действительно моя вина, - полковник опустил голову, - его статус, должность, звание – всё это заставили меня думать о протеже своего отца. Хотелось макнуть его в жизнь на фронте, чтобы понял, что тут не сахар.
– Ладно, сделаем выводы на будущее, - командир полка смягчил тон, - что делать будем с ним дальше? После того, конечно как успокоим людей.
– Думаю самый оптимальный вариант, дать ему делать то, зачем он сюда прибыл, - ремесленник поднял взор на приятеля, - я его не возьму под своё командование. Он уедет через пару месяцев, а что мне делать с теми, кто обязан отслужить тут по пять-семь лет?
– Согласен, тогда нужно найти ему охрану, чтобы он не шлялся тут один и не смущал людей. Попрошу Дика Соржеста заняться этим, он ведь единственный кто остался тогда
– Да, второй лейтенант рассказал мне, что ощутил, когда направил на ван Дира револьвер. По его словам, такое давление он испытал впервые в жизни. Чёрт! Если этот парень умеет манипулировать собственной аурой на таком уровне, я даже не знаю, зачем его послали на фронт. Его должны были запереть в какой-нибудь секретной лаборатории и никуда не пускать оттуда с таким-то уровнем ремесла!
– Ну по секрету если, - бригадир понизил голос до шёпота, - Генрих мне намекнул, что парень причастен к проекту Аргус, слышал о таком?
Полковник с изумлением посмотрел на своего командира. Разрозненные сведения о новом их сослуживце сами по себе выглядели просто нелепыми слухами, но если собрать их все вместе и подумать, то их было слишком много одного единственного человека. К сожалению было совершенно непонятно, что их них правда, а что преувеличение, вот только одно было ясно, он опытный фронтовик слишком поторопился записать все услышанные достижения парня, к протекционизму его отца.
– Завтра нужно позвать его снова и осторожно по расспрашивать о его планах, - ремесленник внимательно посмотрел на приятеля, - пусть наше знакомство с начала не задалось, но можно будет попробовать и второй раз. Письмо же, я почтой сегодня отправлю на Восточный фронт.
– Очень дельная мысль, - бригадир сел наконец за стол и протянул руку к непочатой бутылке вина, - думаю за это стоит выпить.
– Полностью поддерживаю, - согласился подчинённый, - лично мне - это просто необходимо.
***
Я лежал на топчане и едва мог пошевелиться, прошло три дня с того злополучного происшествия, а я до сих пор мог лишь вставать в туалет, да с трудом передвигаться. В том бою я получил кроме гигантского опыта в расширении и поглощении аур ещё и пару уроков, которые нигде бы не смог получить ранее. Масштабы не позволяли узнать о том, что бесконечное расширение ауры очень опасно в первую очередь для меня самого и окружающих меня людей. Я так увлёкся захватом чужих душ, что совершенно потерял ощущение времени и пространства. Беднягу солдата, которого я убил, в пяти футах от себя, я не ощущал, как близкого человека, мне тогда казалось, что все кто не позади меня – враги, так что я захватывал всё, что было в других направлениях. Повезло ещё, что я стал приходить в себя и не убил своих же коллег, которые прибыли на поле боя. К своему стыду я также вообще сейчас не помнил, как же я тогда смог остановиться и не расширять ауру дальше. Этот момент совершенно вылетел из памяти за событиями, которые за этим последовали: массовое дезертирство солдат и ремесленников, испуганные глаза сержанта и остолбенение офицера, который довёз меня до аниматрона их роты, да и моё собственное изумление в первые секунды после того, как я пришёл в себя, что я снова свечусь. Правда, если от души Кукольника свечение было тусклым и словно фосфоресцирующим, то тут мои конечности сияли очень ярко от насыщенности и концентрации душ в моей ауре. Огромное количество РС-100, которые наполнял военный аниматрон, автоматически меняя на пустые накопители, тоже потрясло меня. Качество одиночных душ, которые мы получали, когда я был тогда на фронте у майора Немальда просто тонуло под тем количеством, которое я собрал со всего поля всего за один бой.
Вчерашний разговор с моим руководством полка, которое надо сказать было намного спокойнее и вежливее, чем в день моего прибытия, позволил мне узнать и другие тонкости работы местных ремесленников, а также то, что я не только поспешил почистить поле от душ, поскольку на нём ещё оставались и наши раненные, которых санитары просто не успели вынести с поля, но и о своих успехах в опустошении рядов ремесленников
Зато после того, когда я слил все души, то получил такой откат, что почувствовал себя словно голым, посреди центра города в самый час пик. Собственная душа казалась чем то мелким и несущественным по сравнению с тем, что я испытал ранее. Хотелось всё вернуть себе назад и снова ощутить себя всемогущим.
Эту слабость я преодолел с трудом, полностью осознавая, что подобное преступление мне никто не спустит с рук, слова сэра Немальда были слишком свежи в памяти о том, что можно и чего нельзя делать на фронте и сокрытие душ точно не входило в список разрешённых деяний. Да, я мог спрятать от всех хотя бы часть от собранного, но не позволил этого сделать сам себе. Если честно, это произошло не из-за боязни, что меня поймают, ведь учитель рассказывал, что подобной техникой владеют даже не все исповедники, не говоря про простых ремесленников, которые не подозревают о её существовании. Нет, я полностью слил все души только по причине того, что испугался себя, а точнее своих мыслей, оставить всё себе и поглощать больше и больше. Никогда не подозревал, что поглощение огромного количества душ будет сродни секса или наркотикам, я слишком хорошо помнил, как хотел дозу морфия и испугался, что с чужими душами может выйти также и я не смогу остановиться.
Как бы там ни было, но на утро мне стало ещё хуже. Тело ломило непонятно от чего, все суставы выкручивало и хотелось просто лежать и ничего не делать. Даже походы в туалет и поднятие ложки с едой сопровождались нытьём в суставах и болями во всём теле, при этом общее состояние организма было такое, словно я заболел простудой и тело от высокой температуры просто прекратило меня слушаться. Вот только ни воспаления, ни температуры у меня не было – это сразу сказал полковой врач, он обследовал меня и развёл руками, посоветовав больше отдыхать или обратиться к более опытным ремесленникам с диагностикой симптомов. К сожалению, единственным таким тут был я, а что со мной происходит я не знал. Связь с внешним миром была только с помощью писем, доставляемых дирижаблем раз в одну-две недели, так что пришлось последовать первому совету доктора и просто отдыхать.
Моё отсутствие пошло на пользу не только мне, но и всем, кто видел меня светящегося, каждый поход в туалет оборачивался встречами с перепуганными людьми, а также теми, кто специально приходил посмотреть на меня, не веря в рассказы очевидцев. Не знаю, что они хотели увидеть, но я их видимо разочаровывал, выглядя как обычный молодой офицер, так при следующих прогулках я встречал лишь незнакомые лица.
***
– Мистер Сорес, - командующий полком стоял спиной к членам спец отряда. За последний месяц его участок фронта перестал двигаться вперед, не смотря на поддержку артиллерии и авиации. После многочисленных бомбовых ударов, когда казалось защищать окопы со стороны имперцев было некому и атака его солдат не встречала ни единого выстрела, но стоило им пересечь невидимую черту, как все умирали. Просто, без видимых причин, падали и умирали. Причём не важно кто это был, простой солдат или опытный ремесленник, судьба была у всех одна. И хотя почти сразу выяснили причину смерти – полное опустошение души – ясности в происходящее это не прибавило.
Ситуация настолько вышла из под контроля, что дело пошло дальше командующего фронта, который потребовал немедленного разбирательства, поскольку имперцы явно испытывали на их участке фронта новое оружие, иначе о подобном давно стало бы известно в других местах. Как например появление огромного корабля, который сбивал их дирижабли, бомбил позиции, а сам выдерживал попадания снарядов и пуль. Теперь ещё и непонятные массовые смерти – всё ушло на рассмотрение сената и была выделена специальная группа, которая состояла из опытных диверсантов и ремесленников, с целью понять, как именно умирают солдаты.