Исправитель. Книга 2. Операция «Ананас»
Шрифт:
Готовченко.
– К чему задаром пропадать, ударил первым я тогда… – усмехнулся я. – Так что ли в песне поётся?
В тот же момент на меня бросилось двое. Не восемь, конечно, но всё-таки. Правда… прихожая была не такой уж и широкой, и они тупо застряли. Запнулись за сползшего товарища и начали толкаться, как в немом фильме Чарли Чаплина. При других обстоятельствах можно было бы даже посмеяться, но сейчас стоило поторопиться. Я развернулся к двери, потянулся к замку и тут, же получив тычок в спину,
На плечах повисла тяжесть и…
– Да пусть откроет! – приказал чувак с пушкой. – Девку хватайте сразу!
Но я, как раз собирался этому воспрепятствовать, поэтому пришлось импровизировать. Как только хватка злодеев чуть ослабла, я вставил ключ в замок, повернул и… сломал.
– Твою мать… – пожал я плечами и показал оставшуюся в руке головку. – Ключ сломался.
Чувак, отправленный мной в космический полёт уже очухался и поднялся на ноги. Выглядел он не очень, ухо покраснело и распухло. Это было видно даже в не слишком хорошо освещённой прихожей.
– Настя, уходи быстро! – снова крикнул я через дверь. – Позвони в милицию! Бегом! Тут ограбление!
Бармалей с горящим ухом потянулся ко мне из-за спин своих дружков. Выглядело, это точно как в кино про зомби. Ходячие, бляха, мертвецы.
– Вышибайте двери! – нервно распорядился главарь. – Да уберите вы его в сторону!
Не дожидаясь того, чем кончится дело, он рванул в гостиную, и я услышал, как открылось окно.
– Бабу держи! – крикнул он.
Блин… Во дворе ещё кто-то был. Хорошо спрятались, я когда шёл не заметил. Ну ладно. Нужно было переходить к торговле. В смысле, продавать жизнь, как можно дороже. Пылающее Ухо никак не успокаивался и, раздвигая подельничков, тянулся ко мне. Он грубо толкнул одного из них, подался вперёд и… нарвался на прямой короткий удар в пятак. Раздался хруст и стон.
Шок и трепет!
Мне тоже было больно, но что поделать. Не давая опомниться, я саданул лбом в нос второму чуваку и, извернувшись, ногой отоварил третьего, того, которого отпихнул Пылающее Ухо. Со стороны я был, наверное, похож не на Ван Дамма, а на человека играющего одновременно на трёх инструментах.
Вечерний звон, понимаешь, бом, бом, бом…
– Э, хорош, вы там его не замесите нахрен! – крикнул, выходящий из комнаты «командир отделения». – Твою мать! Я тебе сейчас мозги вышибу!
Он быстро оценил ситуацию и вскинул руку с пушкой.
– Менты уже в пути, – усмехнулся я и вбил колено между ног последнему из сопротивляющихся бандосов.
Тот с отчаянным воем сполз на пол, присоединяясь к двоим поверженным дружкам. Мне, конечно, тоже досталось, но я их положил.
– Мне твои менты не упёрлись никуда, – нервно усмехнулся кент с пистолетом, оставаясь со мной один на один. – Да вот только девка твоя у нас уже.
– Ты сколько народу привёл? – кивнул я, сплюнул тёмно-красную, со вкусом металла, слюну и потёр болевшую скулу. – Выпусти девушку, и я дам тебе уйти.
– Мне
– Это вышка, брателло, – покачал я головой. – А так пока лет семь, наверное. Выйдешь ещё молодым, если язык твой поганый не подведёт под монастырь. Короче положи пушку на пол и…
– Пасть закрой! – закричал он. – Я шмальну щас, ты понял-нах?
Он был на взводе. Глаза бегали, мысли скакали и менялись быстро и отрывочно, проскакивая по лбу, как облака, летящие по небу на ускоренной съёмке.
– Ну, соседи услышат выстрел и вызовут…
Я не договорил, потому что этот дебил действительно шмальнул. Не в меня, правда, но шмальнул. Поднял руку и нажал на спуск. Раздался гром. Выстрел, запертый в тесную коробку квартиры показался мне невероятно громким. Грохот, отражённый от стен и усиленный множественными отражениями, ударил по ушам. Впрочем, тут же мне стал не до звуков.
Тяжёлый бронзовый светильник, висевший под потолком, рухнул, упав прямиком мне на плечо. Да чтоб ты сдох, стрелок ворошиловский! Боль обожгла такая, что из глаз звёздочки посыпались. Прямо по ключице! Сломал, сука, наверное. Я не устоял и, увлекаемый тяжестью, упал.
А зомбаки, пробуждённые звуком выстрела, почувствовали свежую кровушку. Вскочили и, воспользовавшись моментом, начали меня, как выразился их капо, месить. Плечу было больно, но я, как мог отбивался. Впрочем, позиция моя была совершенно невыгодной. Проигрышная была позиция. Всё по Владимиру Семёновичу.
И никто мне не мог даже слова сказать,
Но потом потихоньку оправились,
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
И в конце уже все позабавились…
Какая жизнь, такие и песни… В общем, справились втроём, под надзором четвёртого. Прихожую, конечно, разнесли практически в щепки да ещё и дверь вышибли. А потом протащили по подъезду и закинули в зилок с оцинкованной будкой и кривой, набитой по трафарету, надписью «Мясо».
В кузове было грязно и пыльно. А ещё и темно и душно, будто в поры деревянного каркаса и тёмной фанерной обшивки впитались миазмы перевезённых. Стало темно, когда закрылась дверь. Впрочем, глаза быстро привыкли. Но прежде, чем, я присмотрелся к темноте, ко мне подскочила Настя.
– Настя, какого хрена ты не послушалась? Я же сказал тебе убираться!
– Я думала, вы на меня обиделись… – вздохнула она немного грустно, но не испуганно.
– Обиделся? – я помотал головой. – Ты серьёзно? За что бы я на тебя обиделся?
– Ну… Я же видела, что вы меня заметили в ресторане.
Я вздохнул.
– И что?
– Ну… я хотела объяснить.
Машина резко дёрнулась, и мы упали на грязный пол.
– Насть… не надо ничего объяснять. Сказано «уходи», значит уходи.