Исправляя ошибки
Шрифт:
– Он не понял. Надо дать еще.
– Дай, – разрешила я и встала, чтобы налить себе кофе.
Он тоже оказался вкусным. Марат развлекался с ребенком, отдав ему почти все, что осталось на тарелке.
Я смотрела на них и представляла, как скажу сейчас: «Эй, а он ведь твой сын». Как бы это звучало? Как бы Марат отреагировал?
Я сравнивала его и Дана, совсем не находя сходства. Мне казалось, сын очень похож на меня. Никаких особых родинок или пятен у него тоже не было, по которым я могла бы доказать отцовство. Говорят, сейчас
Я ничего никому не хочу доказывать. Однако сказать придется. Однажды… Не сейчас. В данный момент рисковать даже таким шатким мировым соглашением с Маратом я не собиралась. Кто знает, что у него там переклинит в голове, если вывалить всю правду. Мне повезло – Марат верил насчет Толика. Этого пока достаточно.
Испытывать судьбу и Марата дальше я пока не собиралась. К тому же в памяти отпечатались его слова об отце, ребенке и моем побеге.
Ты не имела никакого права забирать ребенка у отца. Я не большой фанат Грифа, но даже ему такого дерьма не пожелаю. Он ищет тебя. Он не знает, как выглядит его сын. Это самое ужасное, что ты могла сотворить с Женькой. Даже хуже того дерьма, что мы с тобой наделали.
Марат говорил это так яростно и пылко, без сомнения, очень искренне. Он не пощадит меня, даже если поверит. Я ведь сбежала от Женьки, но ребенка забрала у самого Марата. Еще до рождения я обрекла нашего сына на совсем другую жизнь. Я буду долго, возможно, до самой смерти вымаливать за это прощение, но не сейчас.
– Я помогу собрать вещи, – вернул он меня из глубоких раздумий и очередного отложенного признания. – Только показывай, что здесь твое.
– Кровать, коляска и вещи, – проговорила я не своим голосом.
– Хорошо. Я займусь кроватью, а ты собирай шмотки.
Он даже приказывал как-то душевно. Марату хотелось повиноваться и верить. Мне придется очень нелегко держать в узде подобные желания.
Я задержалась на кухне, чтобы помыть посуду. Дан, конечно, не делал мою жизнь сегодня проще. Он снова наигрался и требовал внимания. Пришлось вручить ему Катины кастрюли и ложку. Они увлекли его на несколько бесценных минут. Но в комнату собирать вещи мы пошли, конечно, вдвоем.
Марат к тому времени уже вытащил кровать из угла и скептически ее осматривал.
– Что-то не так? – поинтересовалась я.
– Она такая маленькая, – проговорил он.
Я немного оскорбилась.
– Ну да, для младенца – маленькая кровать. Ему нравится.
– Да пожалуйста. Я не против. Просто думаю, что нет смысла ее разбирать. Должна поместиться в багажнике. Хм… осталось раздобыть тачку.
– Такси? – подсказала я.
– К черту. Я должен позвонить. Собирайтесь.
Марат прошел мимо меня в гостиную, по дороге пощекотал Дана, и он засмеялся звонким колокольчиком.
Я опустила сына на пол, и он отправился за Маратом. Кажется, я теряю идеального беглеца. Вернее,
Казаев увидел, что я несу сумку к выходу, и скорее забрал ее.
– Давай. Что-то ты долго возишься. Машина будет через десять минут.
Я приподняла брови и сообщила:
– Я уже все собрала.
– Одна сумка? – не поверил Марат.
– Как видишь.
– Да ладно, а зимние вещи? Твои и ребенка. Сюда ни одна куртка не влезет.
– Я все продала.
– Шутишь!
Пришлось вызвать пояснительную бригаду.
– Я не шучу такими вещами, Марат. Мы всегда готовы бежать. Если бы я держалась за багаж, то не уехала бы дальше МКАДа.
– Это немного пугает, – признался Марат, оглядывая меня и скромную сумку.
– А меня пугают другие вещи. Например, муж со странностями и обострённым чувством собственности. И ты тоже со своим непринятым решением и попытками меня контролировать.
Марат поверил и больше не требовал пояснений. Только посоветовал между прочим:
– От меня даже не пытайся удрать. Найду, и будет хуже.
Мне стоило бояться, опасаться и верить. Но чем больше я находилась рядом с Маратом, тем спокойнее становилось на душе. Он ничего не решил, он командовал, как царь. Мы с Даном были полностью в его власти. Однако я не чувствовала по этому поводу ничего плохого, хоть и уверяла Марата в обратном.
Переезд тоже не пугал меня. Казалось, эти перемены приведут нас всех к лучшему.
Марат взял одной рукой кровать, другой – мою сумку и сказал у двери:
– Одевайтесь и выходите.
Я бы многое ему сказала по привычке, но Марат быстро вышел из дома. Мне пришлось просто исполнить приказ. Мы с Даном спустились через пять минут. У подъезда стояла большая машина-пикап, но кузов был с крышей. Видимо, туда Марат и засунул кровать.
– Ваша коляска синяя? – уточнил он, протягивая руки к ребенку.
– Да, синяя. В подъезде…
Дан без смущения перебрался к Марату. Я в очередной раз обалдела, как они быстро поладили. Мой сын мужчин особенно и не видел. Может, поэтому он с таким удовольствием общается с… отцом. Я выбросила из головы очередную партию мучительных мыслей и собралась сходить за коляской. Но Марат остановил.
– Я уже забрал ее из подъезда и погрузил, Саш. Садись в машину.
Сам он открыл дверь и стал устраивать Дана. Я собиралась наорать из-за отсутствия безопасности, но не успела. Думала, Марат пытается пристегнуть Даниса обычным ремнем, но он посадил его в детское кресло и возился с замком.
– Ага, получилось, – обрадовался он, как ребенок. – Не зря универ кончал. Ты бы села к нему на заднее, Саш. Машина незнакомая, расстроится еще. Я не люблю, когда в машине орут.
Не выходя из череды потрясений, я отправилась к другой двери, чтобы занять место рядом с Даном.