Исправляя ошибки
Шрифт:
Бен только покачал головой и улыбнулся отрешенной, почти безумной улыбкой, давая понять, что не доставит конвоирам проблем. Если уж ему предстоит расстаться с жизнью, он сделает это, сохраняя достоинство. Без борьбы, без паники, без попыток сбежать. Ведь ясно, что побег ему все равно заказан — столь ценного пленника должны были хорошо охранять. А сопротивляться ради одного сопротивления, впустую махать кулаками — нет зрелища более жалкого.
Заключенного вывели за дверь и, окружив со всех сторон, поволокли куда-то
Потом он вовсе закрыл глаза, продолжая торопливо переставлять скованные ноги. Он не желал видеть ничего. Хотелось думать об одном — об избавлении, которое вскоре последует. Еще немного. Сейчас его выведут на площадку, позволив в последний раз вдохнуть свежего воздуха, дадут повязку на глаза — сомнительную милость, необходимую трусам, избегающим лица смерти… Бен пытался представить себе четкую последовательность событий; сосредотачиваясь на деталях, он отвлекался от главного — от того, что в ближайшие минуты ему суждено умереть. Детальное представление о том, что должно произойти, стало его опорой, мостом, который удерживал разум над бездной отчаяния.
Юноша обещал себе, что не станет искать глазами свою мать, которая наверняка будет стоять где-то среди зрителей.
… а потом на него посыплется град плазменных зарядов. Вероятно, если стрелки в самом деле знают свое дело, пары залпов окажется вполне достаточно. И тогда он сможет раствориться в тишине, став частью Силы. Он получит свободу…
Ему думалось, что коридору нет конца.
Минула, казалось, целая вечность прежде, чем его заставили остановиться. Кайло нехотя приподнял веки. Он по-прежнему не мог толком увидеть ничего впереди, однако почувствовал какую-то возню. Похоже, они находились у двери, возле которой стояла охрана.
Пара секунд заминки вызвали новую бурю в душе. Кайло невольно сжал кулаки, стараясь, как только мог, подавить в себе злость. Теперь ему не хотелось ждать; он почти надеялся, что его расстреляют как можно скорее.
Наконец, дверь открылась. К своему изумлению, пленник обнаружил, что она ведет не наверх, во двор, не на площадку для расстрела, а в какое-то помещение весьма опрятного вида, разительно контрастирующего с прочими тюремными интерьерами. Напротив входа раскинулся широкий экран.
Майор разведки, увидав вошедшую процессию, поднялся из-за стола и выступил навстречу.
— Диггон?! — не удержавшись, пленник вскричал так, словно увидал призрак.
Он никак не ожидал новой встречи с этим мерзким человеком. Что, во имя Силы, тут делает Диггон? И что это вообще за место, черт подери?!
Темные глаза пленника лихорадочно заблестели. Лицо вспыхнуло гневным румянцем. Грудь сдавило спазмом. Дыхание стало нервным и прерывистым; казалось, еще немного — и юноша задохнется.
Неожиданность была для него сейчас
Своим появлением майор разрушил его хлипкую опору, и Бен, лишившись душевного равновесия, опасно приблизился к истерике.
Видя его бледность и его испуг, Диггон торопливо распорядился, чтобы пленника усадили на стул.
— Ну что же вы, Соло, будто чувствительная девица. Успокойтесь, — сказал он, переведя дух. Все же этот мальчишка умеет заставить поволноваться.
Немного собравшись с мыслями, тот выдавил с долей иронии в голосе:
— Только не говорите, что уже успели соскучиться по мне…
В мыслях же он добавил, что если Диггон вновь возьмется за уговоры, тогда он, Кайло, точно не успокоится, пока не прикончит его.
— Торопитесь на тот свет?
Эти слова при нынешних обстоятельствах звучали с невообразимым цинизмом.
— Наш разговор не займет много времени, — уверил допросчик.
— Чего вы от меня хотите? — устало произнес Бен. — Что еще вам нужно?
Диггон вальяжным, неторопливым шагом подошел к экрану и нажал кнопку включения.
— Глядите, Соло.
Бен, подчиняясь невольному любопытству, в самом деле окинул взглядом открывшуюся на экране панораму внутреннего тюремного двора — вероятнее всего, это была трансляция с камер наблюдения, расположенных на поверхности бункера.
***
В тот день Лея озвучила свое решение окончательно оставить руководство Сопротивлением.
Это решение она приняла уже давно, вскоре после ареста Бена и их прилета на Корусант. Отточенный ум политика тотчас угадал, к чему идет дело. Снова жизнь заставляла ее выбирать между заботами о сыне и общественными делами. От ее умения лавировать, от ее гибкости в этом вопросе напрямую зависели дальнейшие отношения Сопротивления с правительством Республики. Однако на сей раз мать не собиралась жертвовать своим ребенком — как можно позабыть о нем в такое время? Стало быть, оставалось последнее.
Нельзя сказать, что решение это далось генералу легко. Сопротивление являлось ее детищем от начала и до конца. Практически каждый член организации приходился ей товарищем. Многие из них — молодые ребята, такие, как По — выросли на ее глазах. Она собрала их. Ее пример вдохновил их на борьбу. И оставлять их теперь, в разгар войны, воистину было преступлением.
Однако в нынешних условиях именно она, Лея, могла спровоцировать конфликт с официальными властями. И потому, оставляя Сопротивление, она, по-сути, оказывала своим друзьям огромную услугу, о которой, однако, мало кто из них догадывался.