Испытание близнецов
Шрифт:
Рейстлин опустил глаза, пытаясь сосредоточиться и отыскать в себе хотя бы гнев, пытаясь раздуть угасающий огонь своей магии, но даже это ему не удалось.
Охваченный страхом, он покачнулся и рухнул на четвереньки.
Ужас готов был прикончить Рейстлина. В надежде на помощь он протянул руку в пустоту...и услышал звук – протяжный жалобный стон. Он пополз на звук, и его рука сомкнулась на какой-то ткани, под которой он почувствовал тепло живого тела.
– Бупу! – прошептал Рейстлин и, жалобно всхлипнув,
Маленькое тело Бупу из племени овражных гномов лежало перед ним; черты ее чумазого лица заострились, щеки запали, а зрачки расширились от страха. Узнав Рейстлина, Бупу отпрянула от него в совершенном ужасе.
– Бупу! – в отчаянии закричал Рейстлин, хватая ее за грязное платьице. – Ты забыла меня? Помнишь, ты подарила мне книжку и большой изумруд... – Рейстлин порылся в своих кошельках и извлек оттуда мерцающий зеленый камень. – Вот он, Бупу, вот твой «маленький камешек»! Возьми его, он защитит тебя!
Бупу потянулась к изумруду, но глаза ее вдруг остекленели, и Рейстлин вложил камень уже в мертвые, сведенные последней судорогой пальцы.
– Нет! – страшно закричал Рейстлин и почувствовал на плече руку Карамона.
– Оставь ее в покое, – хрипло приказал гигант, отшвырнув Рейстлина в сторону. – Или тебе мало того, что ты с ней уже сделал?
В руке Карамона снова появился меч, и от его яркого блеска у Рейстлина начали слезиться глаза. Тело Бупу расплылось, и маг увидел на его месте Крисанию, увидел такой, какой он оставил ее у столба казней, с обугленной кожей и выжженными глазами.
Пусто...пусто...внутри ничего нет...Ничего? Что-то шевельнулось в уголке – что-то совсем маленькое, жалкое, и все же...Душа Рейстлина протянула руки...и пальцы мага коснулись тела Крисании.
– Она не умерла, – прошептал он. – Еще не умерла...
– Да. – Карамон поднял меч. – Оставь ее. Дай ей умереть в мире!
– Она останется жить, если ты вынесешь ее через Врата.
– Да, она останется жить, – с горечью кивнул гигант. – И ты тоже, Рейстлин. Я вынесу Крисанию из Врат, а следом за нами придешь ты!
– Спаси ее!
– Нет. – Карамон упрямо покачал головой. С лицом бледным от горя и гнева, он шагнул вперед и занес меч.
Рейстлин взмахнул рукой. Карамона словно парализовало, и он застыл на полушаге, подняв клинок к темнеющему небу.
– Возьми Крисанию, возьми вот это и ступай! – Маг поднял свой посох и протянул Карамону. Хрустальный шар на его конце засиял белым магическим светом – чистым и ярким, – разогнавшим мрачные сумерки Бездны и осветившим всех троих.
Карамон колебался и хмурил брови.
– Бери же! – выкрикнул Рейстлин и закашлялся, чувствуя, как стремительно покидают его силы. – Бери... – выдавил он из себя между двумя приступами кашля, согнувшего его пополам. – Когда выйдешь...с той стороны – воспользуешься им, чтобы замкнуть
Карамон недоверчиво прищурился.
– Я не лгу! – прорычал Рейстлин. – Я лгал тебе раньше, но не сейчас.
Попробуй, и ты сам поймешь. Смотри, я снимаю с тебя замораживающее заклятие.
Больше я ничего не могу, и если ты обнаружишь, что я солгал, то можешь меня убить. Я не сумею остановить тебя!
Карамон почувствовал, что может двигать рукой, в которой держал меч. Не выпуская оружия и не сводя глаз со своего брата, он нерешительно протянул вперед левую. Его пальцы коснулись твердого деревянного посоха, и гигант сразу посмотрел на хрустальный шар, боясь, что он мигнет и погаснет, оставив их в сгущающейся холодной тьме.
Но свет шара не ослаб, и пальцы Карамона сомкнулись на посохе чуть выше руки Рейстлина. Белое сияние пролилось на изорванную, окровавленную черную одежду мага, на тусклые, помятые доспехи гиганта, покрытые пылью и грязью.
Рейстлин выпустил посох из рук. Медленно, чуть не падая, он попятился назад и встал – один, без всякой поддержки. Посох в руках Карамона продолжал светиться ровным белым светом.
– А теперь торопись, – холодно сказал Рейстлин. – Я помешаю Властительнице последовать за вами, но надолго меня не хватит.
Карамон молча посмотрел на него, потом перевел взгляд на волшебный посох.
Наконец он судорожно вздохнул и убрал меч в ножны.
– Что...что будет с тобой? – хрипло спросил он, опускаясь возле Крисании, чтобы поднять ее на руки.
– Я буду разрушать твой разум и изнурять твое тело, чтобы ты извивался и визжал от боли, а вечером каждого дня – умирал, но всякий раз возвращался к жизни. Ты не сможешь уснуть, ты будешь лежать без сна и дрожать от страха перед наступающим новым днем, и каждое утро первое, что ты будешь видеть, – это мое лицо, – услышал Рейстлин. Эти слова, словно змеи, проникли ему в сердце, а в ушах раздался страшный, почти сладострастный смех.
– Спеши, Карамон, – ответил Рейстлин. – Она идет...
Голова Крисании прислонилась к широкой груди Карамона. Темные волосы закрывали лицо молодой женщины, а рука все еще сжимала медальон Паладайна. На глазах Рейстлина следы огня исчезли с ее тела, а черты разгладились, стали спокойными и умиротворенными. Потом маг посмотрел на Карамона и увидел на его лице хорошо знакомое выражение растерянности, удивления и обиды.
– Слюнтяй! Идиот! Какое тебе дело до того, что будет со мной! – взорвался Рейстлин. – Уноси ноги, дурак!
Выражение лица Карамона изменилось, а может быть, оно с самого начала было таким, просто маг этого не замечал: сила Рейстлина уходила, как вода в песок – слишком быстро, – и перед глазами начинал меркнуть даже свет посоха. И все же ему почудилось, что в глазах брата он видит понимание...