Испытание киллера
Шрифт:
— Ну вот вроде бы и прибыли, — забормотал я под нос, адресуясь к микрофонам, вшитый в мой «прикид». — Двор глухой, забор чистый — тишина… А над дверьми, куда нас ведут, номер — 18, 18, 18, 18…
— Ты чего там бормочешь? — поинтересовалась вездесущая Леся, догоняя меня у широко распахнутой двери хранилища под номером «18». — Все-таки будете снимать?
— Я тебя очень прошу — отстань! — скозь зубы прорычал я на ухо испуганно отшатнувшейся бомжихе. — Все объясню потом — если все получится…
В хранилище было пусто. В дальнем конце — у стены нас ожидали
— Сколько? — поинтересовался упитанный розовощекий малый.
— Одиннадцать, — ответил запускающий и махнул рукой на пыхтевших позади ментов, волокущих по полу брезентовый мешок с телом Жени-афганца. — Один из них уже того…
— Понятно, — лениво бросил розовощекий и махнул рукой на выход из хранилища. — Свободны.
Менты дисциплинированно развернулись и потопали из хранилища. Когда последний из них скрылся за дверью, розовощекий подошел к здоровенному рубильнику на 380 вольт, ручка которого находилась в положении «включено» и перевел ее вниз. Я автоматически хлопнул ресницами, но мощная галогенная лампа, горевшая в центре потолка хранилища, не погасла. Вместо этого раздалось жужжание мотора — фрагмент торцевой стены медленно поехал вправо, представляя нашему взору спуск в подвал. На ступенях с той стороны поджидали двое молодцев в синей униформе.
— Давай за носилками, — распорядился розовощекий, жестом отправляя их в подвал. — Труп надо оттащить.
— Может, они оттащат? — неуверенно предложил белобрысый парнишка, кивая в нашу сторону.
— А ты их заставишь? — поинтересовался розовощекий, оборачиваясь к нам и ласково ухмыляясь — сейчас я заметил, что из нагрудного кармана униформы у него торчит антенна портативной радиостанции.
— Ты знаешь, Мики, если ты скажешь, я их заставлю друг у друга задницу сожрать! — заявил белобрысый, и вся компания радостно заржала.
— Цыть! — неожиданно раздражился радиооснащенный Мики. — Я сказал: носилки — труп! Быстро!
Двое с той стороны поспешно сиганули в подвал — судя по всему, с этим улыбчивым Мики шутить было небезопасно. Мы последовали за ними, понукаемые идущими сзади «рабочими».
— Интересно как… — пробормотал я, адресуясь к невидимым ушам Славы Завалеева. — убильник выключаешь, выключаешь рубильник… а потом — в подвальчик. А в подвальчике — пока что — семеро мужичков со стволами, да при станции. Семеро, семеро…
— Ты че там бормочешь? — внезапно заинтересовался Мики, хватая меня за рукав и выдергивая из общего строя.
— Бормочу, бормочу, бормочу… — пробубнил я по инерции, деревенея от неожиданности.
— Он припадочный, больной он! — пришла на помощь догадливая Леся, оборачиваясь к розовощекому. — Не пугайте его, а то щас упадет и начнется…
— Больной, говоришь? — Мики тяжело уставился на меня, затем рывком толкнул к стене и сноровисто ощупал с ног до головы.
— Ай-я-яй! Ай-я-яй! — тихо запричитал я, потряхивая головой. — Не бейте, дяденька, я хороший!
— Пошел! — скомандовал Мики, не обнаружив в моих лохмотьях ничего подозрительного.
В подвале было пусто. Голые стены, мощная галогенная лампа посреди потолка — и рубильник на 380, с ручкой в положении «включено». Ухватив меня под локоть, Мики подошел к рубильнику и перевел ручку вниз. Фрагмент стены подвала плавно поехал вправо, открывая большую железную дверь с винтовой задвижкой.
— Ай, ай, ай! Страшно, дяденька! — жалобно захныкал я. — тут, как и наверху, рубильник — вниз! Стена — поехала! Ай, ай, ай! — и затряс головой, стукая правой рукой в грудь.
— Заткнись, тварь! — возмущенно выдохнул Мики, хватая меня за парик и пребольно стукая головой о стену. Я захныкал почти натурально — из глаз сыпанули искры, панорама слегка спланировала справа налево и с трудом встала на место.
Один из «рабочих» отвернул ржаво заскрипевшую задвижку и с трудом распахнул дверь. Сверху опустились запыхавшиеся хлопцы с носилками, и я на миг отвлекся, наблюдая, как они сваливают на пол мешок с телом Жени. дружный изумленный выдох заставил меня вздрогнуть — бомжи попятились назад и стали испуганно роптать.
За дверью с задвижкой скрывался огромный холодильник — включившиеся внутри с некоторыми запозданием неоновые лампы осветили то, что в нем находилось, и на несколько секунд я замер в немой оторопи, созерцая открывшееся моему взору безобразие… Вот оно — то, из-за чего нам со Стасом пришлось столько вытерпеть в течение последних пяти дней. Предпоследний этап программы «Подснежник».
— Запихивайте их — че встали! — раздраженно прикрикнул на своих подручных Мики, не выпуская моего локтя. — Живее!
«Рабочие» засуетились — начали сноровисто проталкивать упирающихся бомжей… Там имелись двухъярусные стеллажи — так вот, эти трупы размещались небольшими группками на стеллажах, на некотором удалении друг от друга. Картина предельно ясна: людей мелкими партиями запихивали в этот холодильник, они сбивались в кучку, чтобы хоть как-то согреться, и старались держаться подальше от ранее замерших. Трупы в каждой группе сидели, плотно прижавшись друг к другу, обхватив колени руками и склонив головы к груди. Типичная поза замерзающего человека… Я вспомнил ежевесенние криминальные хроники в местных газетах — по статистике выходило, что в нашем городе каждый год из-под снега вытаивает полторы-две сотни бомжей, которые, по версии газетчиков, были застигнуты в лесополосах и на окраинах страшной метелью — оттого и замерзли, бедолаги… Да, предпоследний этап «Подснежника» продуман недурственно. Все теплое время самозамороженные бомжи хранятся в холодильнике — пока не выпадет густой снег. Затем их остается аккуратно вывезти за город и слегка прикопать в сугробе — это последний этап пресловутого «Подснежника»… Интересно — какой изувер догадался так обозвать эту мерзость?