Испытание огнем
Шрифт:
Ночью политотдел армии опустел. Начальники отделений, инспекторы и инструкторы, члены парткомиссии выехали в части и соединения, чтобы непосредственно на местах проинструктировать командиров и политработников, делом и словом помочь в выполнении задач, поставленных командованием.
Я собрался выехать в 339-ю стрелковую дивизию, когда мне позвонил батальонный комиссар Иван Фомич Стеценко, военком разведотдела армии:
– Очень прошу прихватить меня с собой. Получил от члена Военного совета срочное задание - обобщить опыт разведчиков триста тридцать девятой, а добираться туда трудно. Да и чувствую себя неважно, беспокоит проклятая язва.
С Иваном Фомичом Стеценко
– Зараз идет война, и мое место на фронте. Не к лицу казаку-богунцу отсиживаться в тылу в такое трудное время.
После очередного приступа батальонного комиссара перевели из полка в штаб армии. Врачи надеялись, что тут ему будет лучше: и служба поспокойнее, и госпиталь рядом, в любой момент можно обратиться к медикам-специалистам. Но не таков был характер у Ивана Фомича. Он и здесь отдавал работе все свои силы. Его редко можно было застать в штабе, большую часть времени проводил в войсках, игнорируя болезнь, а то и просто забывая о ней. Да и не такой уж спокойной оказалась его должность. Он имел дело с разведчиками, а это народ боевой, отважный, горячий. Непросто с такими работать. Довольно часто Стеценко выезжал и с заданиями политотдела армии, проверял состояние партийно-политической работы в частях и соединениях, помогал политработникам переднего края в налаживании пропаганды и агитации, прежде всего в разведывательных подразделениях.
Вот и теперь ему нужно было срочно попасть в 339-ю стрелковую дивизию, чтобы обобщить опыт боевой деятельности разведчиков. Объект выбран, пожалуй, удачно. Разведывательные подразделения 339-й чаще других захватывали так называемых контрольных пленных, и потому командование дивизии было хорошо осведомлено о противостоящих вражеских частях. Я знал, что комдив 339-й полковник Т. С. Кулаков и начальник политотдела батальонный комиссар В. В. Сажнев лично отбирали в разведку лучших красноармейцев и младших командиров, много внимания уделяли воспитанию разведчиков. Теодор Сергеевич нередко сам давал напутствия направляющимся на задания разведывательным группам: как действовать ночью, как целесообразнее использовать условия горно-лесистой местности для проникновения во вражеский тыл... Да, объект для обобщения опыта был самый подходящий.
– Заходите, Иван Фомич, - ответил я на просьбу Стеценко. - Место для вас в машине найдется.
Я никогда не любил ездить ночью, даже по хорошим дорогам. В ночную пору чувствуешь себя в машине неуютно и одиноко, словно оторван от людей, от всего окружающего. Но на фронте не приходилось считаться с этим.
Части 339-й стрелковой дивизии занимали оборону на самом дальнем от штаба армии участке. Хотя наш водитель Жора Хачатуров с присущей ему самоуверенностью объявил, что знает дорогу как свои пять пальцев, все же не обошлось без курьезов: в темноте мы заблудились и едва не заехали в расположение противника. В штаб дивизии прибыли только на рассвете.
Мои надежды на то, что к нашему приезду Указ Президиума Верховного Совета СССР и приказ Народного комиссара обороны будут уже опубликованы в дивизионной газете, не оправдались. Оказалось, что редакция дивизионки не смогла принять эти документы по радио из-за неисправности приемника. У меня же с собой был лишь один экземпляр Указа. Это несколько осложняло положение.
– Давайте сделаем так, товарищ полковой комиссар, - предложил Василий Васильевич Сажнев. -
Предложение начподива поддержали командир дивизии полковник Т. С. Кулаков и военком полковой комиссар Н. А. Григорьев. Совещание с командирами и политработниками в штабе дивизии сыграло свою роль. Как только в дивизии был получен очередной номер "Фронтовика" с необходимыми материалами, командиры и политработники приступили к читке и разъяснению их в подразделениях. Люди встретили эти документы с большим подъемом. Красноармейцы, младшие и средние командиры во время бесед задавали много вопросов. Чувствовалось, что закон о введении в Красной Армии полного единоначалия вызвал огромный интерес.
Мы с В. В. Сажневым побывали в нескольких стрелковых ротах и на позициях артиллерийских батарей. Послушали, что говорят люди. Новый закон все понимали правильно. Наши командиры - самые настоящие труженики, воюют честно и добросовестно, жизни не жалеют для защиты Советской власти. Правильно решило правительство, предоставив им полную власть по управлению войсками. Война многому научила наших командиров. Боевого опыта у них теперь вполне достаточно, чтобы самостоятельно принимать в бою правильные решения. А в армии нужен железный порядок. В бою часто дело решают минуты. Как лучше вести бой, чтобы победить, должен решать командир-единоначальник. Он за все в ответе.
Я, как всегда, присматривался к людям, и, конечно, прежде всего к политработникам, старался подметить и перенять у них все хорошее. Ведь все мы так или иначе учились друг у друга, и каждая крупица нового обогащала нас.
Я близко познакомился с военкомом 339-й дивизии полковым комиссаром Николаем Алексеевичем Григорьевым. Человек образованный, много лет прослуживший в армии, он все же почему-то чувствовал себя не на месте. Командир дивизии полковник Теодор Сергеевич Кулаков, энергичный, живой, требовательный, ежедневно бывал в частях, хорошо знал жизнь каждой из них, в боевой обстановке действовал умело и решительно. Военком же хотя и бывал в подразделениях, но не слышалось его решающего слова.
– Боем управляет командир, руководство партийно-политической работой осуществляет начальник политотдела. И тот, и другой, каждый в своей области, знатоки. А я как бы меж ними стою, - признался Григорьев. - Вмешиваться в их дела у меня особого повода нет, все они делают правильно. Так что решение о введении полного единоначалия, на мой взгляд, принято очень своевременно. Функции политработников соединения теперь будут более определенными.
Не могу сказать, сколь объективными и чистосердечными были эти слова Н. А. Григорьева, так как в начале декабря 1942 года он был отозван из армии, а на должность заместителя командира 339-й стрелковой дивизии по политчасти был назначен старший батальонный комиссар Николай Алексеевич Бойко, мой старый знакомый по довоенной службе в Харькове (он был инструктором политотдела Военно-хозяйственной академии).
Если Н. А. Григорьев, по его же собственному признанию, чувствовал себя как бы лишним в дивизии в качестве военкома, то Н. А. Бойко, став заместителем комдива по политчасти, сразу показал себя отличным организатором. Умный, рассудительный, трудолюбивый, обладающий незаурядными способностями воспитателя и глубокими военными знаниями (перед войной закончил Военно-политическую академию), он быстро вошел в курс дела. Работали они с командиром очень дружно, постоянно советовались по вопросам военным и партийно-политическим.