Испытание огнем
Шрифт:
В самый разгар боя был ранен командир взвода. Его заменил старший сержант Белов. А вечером, несмотря на усталость, он принял участие в выпуске боевого листка, ознакомил солдат с очередной сводкой Совинформбюро, по-дружески похвалил тех автоматчиков, которые особенно ловко и умело действовали в бою, посоветовал новичкам равняться на них.
– Таких агитаторов, как старший сержант Белов, много, - сказал Гречухин. - Их можно встретить в каждом подразделении. Мы все-таки еще мало занимаемся ими. А не мешало бы посвятить низовым агитаторам специальные листовки. Не одну, а целую серию!
Так уже в ходе боев
Вскоре такие листовки появились. Их с интересом встретили в подразделениях. Солдаты, сержанты и офицеры горячо обсуждали листовки, обменивались мнениями о работе своих агитаторов, вносили конкретные предложения, как улучшить агитационную работу в бою. Наиболее удачные листовки обсуждались на партийных и комсомольских собраниях. Такое обобщение опыта передовых агитаторов позволило улучшить всю политико-воспитательную работу. Заметно выросли и ряды наших активистов, их деятельность стала более целеустремленной.
В ходе наступления политотдел армии обратил внимание командиров и политработников на необходимость широкой популяризации отличившихся солдат в динамике боя. Командиры соединений и частей в пределах предоставленных им прав награждали бойцов орденами и медалями непосредственно на поле сражения. Я уже говорил, как это поднимало боевой дух людей. Но иногда мы не в полную силу использовали такой действенный метод воспитания. Отличился солдат при выполнении боевого задания - командир вручал ему орден или медаль, но другие бойцы узнавали об этом уже после боя. Мы решили исправить это. Политотдел армии потребовал от начальников политотделов соединений сделать так, чтобы о каждом случае награждения солдата, сержанта или офицера на поле боя сразу узнавало все подразделение. У нас уже имелись оправдавшие себя средства и формы для такой информации (листки-молнии, передача сообщений по цепи, короткая беседа агитатора).
14 сентября войска армии на широком фронте вышли к Висле. На следующий день все мы с волнением и радостью читали приказ Верховного Главнокомандующего, в котором сообщалось, что войска 1-го Белорусского фронта в результате продолжительных упорных боев овладели крепостью Прага предместьем Варшавы и важным опорным пунктом обороны немцев на восточном берегу Вислы. В приказе перечислялись фамилии командиров, чьи войска отличились в этих боях. Первыми значились фамилии генерал-лейтенанта Н. И. Гусева - нашего командарма и генерал-лейтенанта Зигмунда Берлинга командующего 1-й армией Войска Польского. Это была совместная победа советских и польских воинов. Причем победа очень важная. В честь овладения крепостью Прага столица нашей Родины салютовала 14 сентября двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий.
Шестнадцать дивизий и полков 47-й армии получили почетное наименование Пражских, двадцать девять соединений и частей были награждены орденами.
В
Висла
После беседы с офицерами 76-й дивизии мы с начподивом подполковником В. А. Долгополовым и командиром дивизии полковником А. Н. Гервасиевым пошли взглянуть на Вислу. Андрей Никитич Гервасиев незадолго до Пражской операции сменил раненого полковника З. П. Выдригана. Теперь Захарий Петрович Выдриган уже вернулся из госпиталя и командовал 175-й Уральско-Ковельской дивизией.
По дороге разговор зашел о Варшаве, о том, что гитлеровцы будут за нее держаться изо всех сил. Не случайно они называют Варшаву ключом к Берлину. Сколько уже таких ключей мы брали с боем и сколько еще предстоит взять!
– Помните, Виталий Арсентьевич, - говорил Гервасиев Долгополову, - вы читали мне стихи Казакевича, где он назвал Ковель ключом к Варшаве. Но по пути нам пришлось открывать вон сколько крепких замков, а Варшава до сих пор не наша.
Я уже слышал об Эммануиле Казакевиче, начальнике разведки дивизии, читал его стихи в дивизионной газете. Хорошие стихи, по всему видно - поэт талантливый.
– Где сейчас Казакевич? Что-то я давно его не видел.
– В госпитале он. В одном из боев получил ранение...
– Может, забрать его в армейскую газету, если вернется в дивизию?
– Не пойдет, - уверенно заявил Долгополов. - Полюбилась ему разведка, не хочет с ней расставаться. Да и на месте он. Замечательный разведчик: умный, инициативный, отважный. А литературой, говорит, везде можно заниматься. Как-то он дал мне почитать свою тетрадь. Там у него стихи и короткие рассказы. А больше всего - заметки о людях дивизии, о разведчиках. После войны, говорит, пригодится.
Читатель знает, конечно, как пригодились эти заметки и вес фронтовые впечатления Эммануилу Казакевичу, впоследствии известному писателю.
Читая уже в мирное время его знаменитую повесть "Звезда", я узнал людей, которые явились прототипами ее героев. В образе Сербиченко отчетливо угадывался тогдашний командир дивизии З. П. Выдриган, в образе Галиева начальник штаба Атаев. А в обаятельном образе лейтенанта Травкина, как мне рассказали, автор вывел своего друга, командира разведроты той же 76-й дивизии Ткаченко. Разница только в одном: в книге герой-разведчик погибает, а Николай Кириллович Ткаченко прошел всю войну и дожил до Победы. Черты многих знакомых мне командиров и политработников-фронтовиков угадываются также в персонажах романов Э. Казакевича "Весна на Одере" и "Дом на площади". Большим знатоком души солдата был этот талантливый писатель...
На берегу мы зашли в блиндаж, расположенный почти у самого уреза воды. Несмотря на непрерывно моросящий дождь, отсюда ясно были видны руины левобережной части Варшавы. Города, в сущности, уже не существовало сплошные развалины. Сквозь пелену осенней измороси они казались нагромождением скал. И над всем этим страшным, мертвым хаосом царила кладбищенская тишина. Фронт молчал. А редкие автоматные очереди мы давно привыкли не замечать.
– Да, мало что осталось от Варшавы, - вздохнул Долгополов. - А ведь, говорят, это был один из красивейших городов Европы.