Испытание огнем
Шрифт:
Собрались в переулке подальше от спуска. Томас, однако, не спешил отходить от него, тогда как Бренда подалась в голову группы. Томас поклялся себе: добравшись до убежища, обязательно поговорит с девушкой. Она ему нравится, и он будет ей по крайней мере другом. Бренда ему теперь так же близка, как когда-то был Чак. Томас внезапно понял, что всецело отвечает за Бренду.
— …бежать.
Томас тряхнул головой. Оказывается, Минхо говорил о чем-то. Череп пронзили кинжалы боли, но парень постарался сосредоточиться.
— Осталась
— Эй!
Голос раздался сзади. Громкий, скрипучий и полный безумия. Обернувшись, Томас увидел на нижней ступеньке Блондина. В вытянутой руке он с удивительной твердостью сжимал пистолет, даже костяшки пальцев побелели от напряжения. Целился Блондин прямо в Томаса.
Никто и дернуться не успел, как переулок огласился громоподобным взрывом. Пистолет выстрелил, и сквозь плечо Томаса прокатилась волна чистой боли.
Глава сороковая
Томаса отбросило назад, развернуло, и швырнуло лицом вниз. Сквозь боль и приглушенный звон в ушах он расслышал второй выстрел, потом кто-то хрюкнул, кого-то ударили, скрежетнул металл об асфальт.
Перекатившись на спину, Томас зажал рукой рану и набрался мужества взглянуть на нее. Звон в ушах только усилился. Блондина тем временем повалили на землю — Минхо мутузил его со всей дури.
От вида раны пульс участился вдвое.
Сквозь маленькую дырочку в рубашке, чуть выше подмышки, выступил красный пузырь. Потекла кровь. И если головная боль казалась Томасу жестокой, то эту боль словно спрессовали из трех-четырех точно таких же, вонзили в плечо, и она теперь растекалась по всему телу.
Ньют, опустившись рядом на колени, принялся оглядывать Томаса.
— Подстрелил. — Фраза родилась сама собой, дополнив список глупейших высказываний Томаса. Боль живыми металлическими скобами расползалась по внутренностям. Второй раз за день он готов был потерять сознание.
Кто-то передал Ньюту рубашку, и он, сложив ее, крепко прижал к ране. Новая волна боли захлестнула Томаса, и он вскрикнул, совершенно не стесняясь, что ведет себя по-девчачьи. Боль он испытывал небывалую. Мир опять начал меркнуть, и Томас взмолился, скорей бы потерять сознание, скорей бы…
Послышались голоса — такие же далекие, как его собственный тогда, на танцполе.
— Могу вынуть пулю. — Хорхе, его ни с кем не спутаешь. — Только огонь разведите.
— Здесь не место для операции. — Ньют?
— Уходим из этой дыры стебанутой. — Определенно Минхо.
— Так, ладно. Помогите нести его. — Это еще кто?
Томаса подхватили за руки и за ноги.
Как больно. Кто-то говорит: «На счет „три“».
— Боль, боль… жуткая боль. Раз. Больно же. Два. А-ай! Три!
Томас воспарил навстречу небу, ощутив новый взрыв ничем не сдерживаемой боли.
Потом — ну наконец! — тьма сомкнулась вокруг, унося прочь заботы и неприятности.
Когда
Жарко. Воздух горячий, аж обжигает. Плечо в огне.
Боль отозвалась чередой химических взрывов, и яд, растекшись по телу, вновь погрузил Томаса в забытье.
Он самую малость приоткрыл глаза.
Свет уже не такой резкий. Видны золотистые отблески вечерней зари.
Томас лежал на твердой поверхности, в поясницу упирался камень. Впрочем, эта боль ни в какое сравнение не шла с той, что угнездилась в плече. Вокруг, коротко перешептываясь, столпились глэйдеры.
Гоготанье психов звучало теперь совсем далеко. Над собой Томас видел лишь чистое небо и никаких зданий.
Плечо болело непередаваемо.
Рядом танцевали, плюясь искрами, языки пламени. Сквозь горячий воздух плыли, обдавая тело жаром, волны тепла.
Кто-то произнес:
— Держите его крепче. За руки и за ноги.
И хотя разум пребывал в тумане, Томас понял: за этой фразой ничего хорошего не последует.
Свет гаснущего солнца отразился вспышкой на серебристой поверхности… ножа? Раскаленного докрасна ножа?
— Больно будет просто пипец.
Томас так и не понял, кто это сказал. Зашипело, и в следующий миг в плече разорвался мегатонный заряд динамита.
Разум в третий раз помахал ручкой телу.
Времени, похоже, прошло много. Открыв глаза, Томас увидел над собой темное небо в крапинках света. Кто-то держал его за руку. Он попробовал обернуться и посмотреть, но в позвоночнике стрельнуло так сильно, что парень счел за благо не двигаться. Да он и так понял, кто рядом. Бренда.
Кто же еще? Плюс рука — маленькая и мягкая. Точно, Бренда.
Сильная боль ушла, сменившись чем-то похуже. В теле как будто зарождалась болезнь. Она прокладывала себе дорогу через плоть зубами, словно ползущие по венам и полостям костей могильные черви, пожирающие все на своем пути.
Боль стала тупой, тянущей. В желудке нехорошо бурлило, по венам тек жидкий огонь.
Томас не догадывался, откуда пришло знание, однако дела явно были плохи.
В мозгу всплыло и заколыхалось на поверхности слово «инфекция». Томас вновь потерял сознание.
Он проснулся с рассветом и первым делом заметил, что Бренда больше не держит его за руку. Кожу обдувал прохладный ветерок, даруя краткие секунды наслаждения.
Проснулась и боль. Пульсируя, она отдавалась в каждой молекуле тела. И причиной было вовсе не плечо, не пулевая рана. С организмом случилось нечто иное, более страшное. Инфекция… Опять это слово.