Испытание правдой
Шрифт:
— И конечно, это в какой-то степени подвигло тебя на протест.
В спальне завозился Джеффри — осторожное кряхтение грозило перерасти в оглушительный вопль, не подойди я сейчас же.
— Пойду займусь мсье, — сказала я.
— Звучит забавно.
Он бросил на меня соблазнительный взгляд, и мне тут же захотелось поскорее убраться в свою спальню.
— Спи, — сказала я.
Мне удалось быстро угомонить Джеффа. Потом я разделась, скользнула в постель и попыталась сосредоточиться на книге. Но вместо этого я все прокручивала в голове наш разговор и вдруг поймала себя на мысли: я
32
Дороти Паркер (1983–1967) — американская писательница и поэт еврейского происхождения, известна своим едким юмором, остротами и проницательностью в отношении пороков городской жизни XX века.
Погасив свет, я попыталась заснуть. Не смогла. Перед глазами вновь и вновь проплывала сцена, когда я застала его спящим в ванне…
Я опять зажгла лампу. Читала еще два часа, заставляя себя блуждать по лабиринтам авторской мысли Пинчона. Пару раз я слышала, как возится за стенкой Тоби, и напрягала слух, пытаясь угадать, что он делает. Но постепенно эти шорохи сменились мерным храпом. Я отругала себя за поведение влюбленного подростка, погасила свет и наконец сдалась сну.
Когда спустя шесть часов меня разбудил Джефф, я юркнула в кухню, чтобы подогреть ему бутылочку со смесью, и увидела, что Тоби все еще спит на полу и из спального мешка торчат его голова и голые плечи. Через час я снова встала и пошла в ванную, но он по-прежнему крепко спал. Я оделась, накормила Джеффа детской кашей, потом черкнула записку Тоби, подсказав, где найти все для завтрака и попросив его зайти в библиотеку около полудня, «после того как изучишь все чудеса Пелхэма».
Утро началось привычным маршрутом — сначала к Бэбс, где я оставила Джеффа, потом в «Миллерз» за сигаретами.
— Слышала, у тебя гости, — сказала Джесс Миллер.
В ее мягком голосе не было никаких угрожающих ноток, она просто отпустила реплику, поэтому я ответила тем же:
— Совершенно верно, наш старый приятель по колледжу заехал на пару дней.
— А как отец дока?
— Еще жив, но очень плох.
— Передай при случае, что я очень сочувствую ему.
— Обязательно, — пообещала я.
Когда я пришла в библиотеку, Эстель первым делом сказала мне:
— Слышала, ты развлекаешь одиноких мужчин в отсутствие мужа.
— О, ради всего святого…
— Дорогая, добро пожаловать в Пелхэм.
За утренним кофе я ответила на ее разнообразные вопросы о моем госте, придерживаясь версии о том, что это наш старый студенческий приятель, потом попыталась загрузить себя работой. Через час или чуть позже, перекладывая книги, я услышала, как открылась дверь, и Тоби спросил у Эстель, в библиотеке ли я.
— А, так вы и есть тот высокий темноволосый незнакомец, который появился в городе прошлой ночью, — сказала она.
Тоби рассмеялся, а я поспешно
— Не слушай моего босса, — вмешалась я, — она — агент-провокатор.
— Агенты-провокаторы — мое слабое место, — сказал Тоби, протягивая руку Эстель.
Я заметила, что Эстель оглядывает его с ног до головы и пытается (безуспешно) подавить улыбку.
— Так вы, значит, учились в Вермонтском университете с Ханной и Дэном? — спросила она.
От меня не ускользнуло, что Тоби слегка опешил, и на одно ужасное мгновение мне показалось, что он сейчас выпалит: «Кто вам такое сказал?»
Но, к его чести, он быстро сориентировался и произнес:
— Совершенно верно. Отец Ханны был моим наставником.
Эстель, похоже, поверила, но тут еще одна тревожная мысль пронеслась в моей голове. Что, если она догадается, кто такой Тоби? Она наверняка читала о сидячих забастовках в Колумбийском университете и знает, что главным зачинщиком был этот Тоби Гадсон. И тогда она подумает: «С чего это Ханна солгала мне?»
И она имела полное право задаться таким вопросом, потому что у меня не было никаких причин скрывать от нее правду. В этом извечная проблема лжи — она всегда загоняет тебя в угол, из которого можно выбраться, лишь представ полным идиотом.
— Как ты спал? — спросила я.
— Как убитый, — ответил он. — Я даже чувствую себя сегодня неким подобием человека. Последние полчаса я изучал прелести Пелхэма. Довольно дружелюбное местечко. Стоило мне зайти в закусочную… как ее, забыл?
— «Мисс Пелхэм», — подсказала я.
— Да, так вот, как только я переступил порог и сел за столик, официантка сказала: «Вы, случайно, не студенческий приятель, который остановился у дока Бакэна и его жены?»
Он подмигнул мне, и я не сомневалась в том, что Эстель уловила намек на некий заговор между нами.
— Мы в Пелхэме все друг про друга знаем, — сказала Эстель. — И у нас своя коммунальная разведка, на зависть ЦРУ. Мы терпеть не можем, когда кто-нибудь выбивается за рамки общепринятых норм — скажем, приглашает в дом старого друга мужского пола в отсутствие законного супруга.
— Не Конрад ли сказал: «Не ошибается только тот, кто ничего не делает?» — заметил Тоби.
— «Сердце тьмы»? — спросила Эстель.
— «Изгнанник», — ответил Тоби.
— Чем собираешься заняться сегодня? — спросила я Тоби, пытаясь сменить тему.
— Еще не знаю. Есть какие-нибудь идеи?
— Если вы любитель дикой природы, — сказала Эстель, — у нас этого добра в избытке.
— Да, ты мог бы съездить на озеро Себаго, взять напрокат каноэ, если умеешь им управлять.
— О, меня, как и каждого ребенка Шейкер-Хайтс, каждый год отправляли в летний лагерь.
— Так вы из Шейкер-Хайтс, Огайо? — спросила Эстель.
— Боюсь, что да.
— Одна из моих тетушек по материнской линии была замужем за парнем из Шейкер-Хайтс. Некто Элисберг. Никогда не слышали?
— Нет, — сказал Тоби.
— Она еще жива, моя тетушка… ну, или почти жива. Я звоню ей раз в месяц. Она знает всех в Шейкер-Хайтс, так что в следующий раз обязательно упомяну о вас. Как, вы сказали, ваша фамилия?