Испытание Ричарда Феверела

Мередит Джордж

– Как? – едва слышно простонала она. – Ты не хочешь вернуть мне мое законное обручальное кольцо?

– Так ведь оно мое, миссис Берри. Оно было вашим, но теперь оно мое. Вы получите все, что ваша душа захочет, но только не это. Простите меня, пожалуйста! Иначе поступить я не могу.

Миссис Берри закачалась в своем кресле и всплеснула руками. Она была в замешательстве, оттого что это нежное, юное создание проявило вдруг такое упорство. Она попыталась ее убедить:

– Неужто ты не знаешь, милая, что ты этим на меня великую беду накличешь! Неужто не знаешь, что замужней женщине обручального кольца лишиться – это все равно, что самое себя загубить, уж ей потом счастья не видать! Да разве его чем заменишь,

душенька ты моя? Чем ты, например, можешь возместить мне эту потерю? Неужто ты не знаешь сама!.. О господи! – У невесты на личике была написана такая решимость, что бедная Берри в отчаянии застонала.

– Я это знаю, – сказала Люси. – Я все знаю. Я знаю, какое горе я вам причиняю. Милая, милая миссис Берри! Простите меня! Только стоит мне сейчас отдать его вам, и я знаю, со мной случится худое.

Прелестная похитительница сумела завладеть ее доводами так же, как перед этим завладела ее кольцом.

Берри собрала свои пришедшие в смятение мысли, чтобы взмолиться еще раз.

– Послушай, дитя мое, – настаивала она, – ты не понимаешь. Все это не так, как ты думаешь. Тебе это никакого горя не принесет. Ни капельки. Сейчас для тебя уже никакой разницы нет! Девушке годится любое кольцо. И твой мистер Ричардс отыщет еще то самое кольцо, что было предназначено для тебя. И конечно же, как его жена, ты должна будешь носить именно его кольцо. Теперь это уже все равно, моя милая. Для девушки в этом нет никакого сраму. Отдай его мне… отдай… ну, прошу тебя, моя дорогая!

Доводы ее оказались неубедительны, а мольбы напрасны.

– Миссис Берри, – сказала Люси, – вы же знаете, что мой… что он произнес: «Этим кольцом я обручаюсь с тобой». Речь шла именно об этом кольце. Так как же можно его теперь заменить другим?

Повергнутой в уныние Берри пришлось признать, что против этого не поспоришь. Она нашла еще один довод:

– Может ведь статься, кольцо, что оказалось таким несчастливым для меня, и тебе принесет одно только горе. Подумай об этом.

– Да, может статься! Может! Может!

– Так не сама ли ты навлекаешь на себя это горе?

– Миссис Берри, – повторила Люси, – на мне было это кольцо. Другого быть не может… никогда не будет. Было это. Я должна терпеть все, что оно на меня навлечет. Я буду носить его до самой смерти!

– Ну, а мне-то что делать? – простонала пострадавшая. – Что я скажу мужу, когда он вернется ко мне и увидит, что на мне новое кольцо? Разве так я должна его встречать?

– А как он узнает, что это не то же самое кольцо, кольца ведь ничем не отличаются друг от друга, – молвила Люси.

– Такого зоркого глаза по части золотых вещей, как у моего Берри, другого не найти, – возразила покинутая супруга. – Не узнает, милая моя? Как бы не так, каждый узнает, у кого глаза есть. Обручальные кольца такие же разные, как те, что их носят! Ну пожалуйста, радость моя, будь благоразумной!

– Пожалуйста, больше меня об этом не просите, – призывает ее Люси.

– Прошу тебя, подумай об этом как следует, – настаивает Берри.

– Прошу вас, прошу вас, миссис Берри! – снова взывает Люси.

– И не оставляй свою старую Берри в таком отчаянном положении, когда тебе самой выпало такое счастье!

– Да мне и не хочется этого, моя дорогая! – лепечет Люси.

Миссис Берри показалось, что она одержала победу.

– Как раз в ту минуту, когда ты станешь счастливейшей женой на свете… когда все твои желания исполняются! – продолжала она нежным голосом. – Красавец такой! И любовь у тебя, и судьба счастливая!..

Люси поднялась.

– Миссис Берри, – сказала она, – нам нельзя сейчас терять ни минуты, пора собираться, иначе он рассердится.

Сидя на краешке кресла, несчастная Берри наблюдала за ней; она была и растеряна и поражена. В слабом, еще не оперившемся существе, которое она

только что пригревала у себя под крылом, пробудились и решимость, и чувство собственного достоинства. За какой-нибудь час героиня поднялась до уровня героя. Не представляя себе как следует, что она за человек, Берри уверилась в том, что это существо незаурядное, и, тяжко вздохнув, сдалась.

– Это все равно что развод! – вскричала она, рыдая. Утерев передником слезы, Берри покорно засуетилась и принялась укладывать вещи. Тогда Люси от избытка чувств кинулась к ней и поцеловала, Берри же опустилась на пол и как следует всплакнула. Кончилось тем, что она почла за благо во всем положиться на судьбу.

– Так оно, верно, и должно было быть, милая! Это мне в наказание за то, что я в такое дело вмешалась. Нет, все равно, я нисколько не жалею об этом. Да благословит вас обоих господь. Кто бы мог подумать, что ты такая своенравная? Ведь посмотреть на тебя, всякий скажет, что ты девочка тихая и робкая! Вы с ним хорошая пара, моя милая! Честное слово! Вы друг для друга уродились! Только бы он не увидал, что мы с тобой плачем. Мужчины этого не любят, когда счастливы. Давай-ка умоемся и будем спокойно переносить нашу долю.

Не успев договорить этих слов, копна черного шелка извергла новые потоки слез. Ей можно было посочувствовать, ведь хоть и печально, когда на тебе чужое обручальное кольцо, насколько же печальнее, когда твое собственное кольцо, которое ты носишь долгие годы и к которому давно привыкла, насильно срывают с твоего пальца и отнимают у тебя навсегда! Но там, где действуют герои и героини, такие страшные осложнения неминуемы.

Обе они теперь завершили борьбу за это кольцо, и обе из этой борьбы с честью вышли, одержав обоюдную победу.

В комнате, где был накрыт свадебный стол, Ричард отдавал Риптону последние распоряжения. Хоть свадьба эта и справлялась втихомолку, миссис Берри приготовила роскошнейший завтрак. На блюде красовались цыплята; сочные пироги пахли удивительно вкусно; весь стол был уставлен бесчисленными диковинами кулинарии с непонятными галльскими названиями; желе, кремы, фрукты. И словно крепость, посредине был воздвигнут огромный торт: его белую ризу украшали яркие свадебные узоры.

Много часов, много усилий и много волнений затратила миссис Берри на этот пышный завтрак, а что заставило ее это сделать? Существует на свете некто; он неизменно является на все празднества, которые устраивает безрассудство; тот, от кого опытные преступники стараются себя обезопасить; тот, кто непременно заговорит, и чей ненавистный голос надо так или иначе заглушить на то время, пока идет торжество. Этот некто – философ. Миссис Берри господин этот был знаком. Она знала, что он придет. Она приняла против него те меры, которые ей казались наиболее действенными: она постаралась принять желаемое за действительное и усыпить совесть всеми подобающими обычной свадьбе аксессуарами, когда отцы пускаются в разглагольствования, матери падают в обморок, в то время как стряпчие обеих семей размахивают брачными контрактами, – и если бы она не подготовила этого праздничного стола, который должен был обласкать ее взгляд, когда она вернется из церкви, ей пришлось бы – она это предвидела – столкнуться лицом к лицу с убожеством и пустотой, и она неминуемо пожалела бы о том, что все это затеяла. Философ взял бы ее тогда за ухо и отругал самыми последними словами. Теперь же, когда она укрепила свои позиции, усевшись за накрытым со всей подобающей пышностью столом, миссис Берри уже не боялась появления сурового гостя. В присутствии этого свадебного торта ему пришлось бы говорить шепотом, и повысить голос он бы никак не посмел. А вздумай он не согласиться, то ведь были же вина, в которых ничего не стоило его утопить, жгучие и прохладные; было и бордо, специально присланное женихом, чтобы попотчевать друга.