Испытание седьмого авианосца

Альбано Питер

— Видишь ли, мой мальчик, у меня к тебе вопрос личного свойства… деликатный, что называется. И ты вправе отказаться обсуждать со мной тему, не имеющую никакого отношения к войне.

На лице столь же дорогом ему, как черты покойного Марка Аллена и как воспоминания об отце, написана нешуточная озабоченность.

— Сэр, я готов обсудить с вами любую тему.

— Ты… говорят, хорошо знаком с агентом ЦРУ Дэйл Макинтайр?

Брент на миг растерялся, но взял себя в руки и молча кивнул.

— Мы были довольно близки… особенно в Нью-Йорке.

Старик потряс

головой; седая прядь упала ему на лоб. Но он раздраженным жестом поправил ее.

— Мы знаем.

— Кто это — мы?

— Разве непонятно, Брент?

— Иными словами, ВМР неусыпно следит за мной!

Избегая его пристального взгляда, Уайтхед уставился на копию известной картины: крейсер «Лос-Анджелес» упрямо режет волну.

— Не только ВМР. ФБР и ЦРУ тоже.

Брент почувствовал, как вверх по шее поднялась горячая волна и обожгла щеки.

— Надо же, какая милая компания! Может, в квартире Дэйл установлены прослушивающая аппаратура и скрытые камеры?

— Твой сарказм неуместен, Брент. — Контр-адмирал наклонился к молодому человеку. — Вы оба участвуете в операциях особой важности и секретности. Кеннет Розенкранц и Вольфганг Ватц специально приезжали в Нью-Йорк, чтобы встретиться с тобой и адмиралом Алленом.

— Да, сэр, я прекрасно помню нашу стычку у здания ООН.

— Разумеется, мы за вами следили. И тебя, и ее могли похитить, взять заложниками. Или просто устроить засаду и убить.

— Я никакой слежки не заметил.

Уайтхед улыбнулся.

— Мы работаем чисто.

— Не понимаю, адмирал, зачем весь этот разговор? Дэйл — честный, преданный агент. Она никогда не скажет лишнего — ни мне, ни кому-либо другому. У нас были… чисто личные отношения.

— Я понимаю… Но у Дэйл очень серьезные проблемы. По всей видимости, она на грани срыва. Мне сообщили о ее поведении здесь, на корабле, и, насколько я понял, ЦРУ хочет ее отозвать и отправить в длительный отпуск.

— Но почему?

— Тебе известно, что она разведена?

— Конечно. Когда это было!

— И про ее сына знаешь?

— Про сына?

— Не знаешь, стало быть.

Брент молча помотал головой.

Старик вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Эдвард Джеймс Макинтайр. Дэйл родила его в девятнадцать. Он воспитывался в Филадельфии у деда с бабкой, поскольку мать была занята своей карьерой в ЦРУ.

— А отец?

— Тому вообще дела нет. Бегает за юбками, и больше ничто его не волнует. Дэйл ежемесячно посылала родителям сумму на содержание Эдди, а видела сына крайне редко. Но парень видно, способный, его приняли в Пенсильванский университет, когда ему было всего семнадцать. — Уайтхед сжал виски, как при сильной головной боли. — Но попал в дурную компанию, стал пить, потом пристрастился к наркотикам.

— Боже! — Брент поежился. — Бедная Дэйл!

— Да, бедная Дэйл. Месяц назад он принял повышенную дозу. Его нашли на обочине дороги, завернутым в тряпье…

— Ужас!

— Дэйл убита горем и чувством вины. На нее теперь нельзя положиться. Она опускается, Брент.

— А вы, судя по всему, принимаете в ней участие.

Уайтхед

грустно улыбнулся.

— А как же иначе? Она моя племянница.

9

Дело близилось к вечеру, когда Брент постучал в дверь ее номера. До отеля «Империал» его, как в прошлый раз, проводили два охранника с винтовками, пистолетами и тесаками. На обоих была форма одежды номер два: стальная каска, на ремне подсумок с патронами, краги, обернутые вокруг штанов. Один занял боевой пост у дверей лифта, второй проводил Брента до двери номера. Обслуга и клиенты отеля испуганно косились на них.

Еще с порога Брент заметил, как она осунулась. В одной руке стакан виски, другой она махнула, приглашая его войти.

— Заходи, малыш. Кодировщик тебя ждет. — Голос резкий, отрывистый, но вчерашней враждебности и след простыл.

Брент молча опустился на диван, упершись коленями в роскошный мраморный столик. Глянул в широкое окно на грандиозную — может быть, даже слишком — панораму города: Гинза с ее шикарными магазинами, сияющий огнями императорский дворец, респектабельный жилой квартал, где теснятся особняки, которые, случись землетрясение, обрушатся на голову обитателей и не причинят им ни малейшего вреда — такие они хрупкие, вдали лес небоскребов, испещренных непристойно яркими неоновыми рекламами, а за всем этим тянется гавань с длинными рядами причалов, складских помещений, десятками тяжело груженных барж, стоящих на приколе.

По-прежнему со стаканом в руке, Дэйл молча остановилась у столика и в упор посмотрела на Брента. Одета в зеленый атласный пиджак, такого же цвета блузку и облегающие брюки. Материя великолепно обрисовывает фигуру. Волосы распущены и неудержимым золотым потоком струятся по плечам. Но вид измученный; глаза опухли, незаметные прежде морщинки проступили в уголках губ и глаз. Сразу видно: женщине плохо.

Брент не стал ходить вокруг да около.

— Я знаю про твоего сына.

Дэйл дернулась, будто через нее пропустили ток.

— Откуда?

— От контр-адмирала Уайтхеда.

— Дядя… Он что, здесь?

— Прибыл на «Йонагу» вместо адмирала Аллена.

Она осушила свой стакан.

— Налить чего-нибудь?

Брент кивнул. Дэйл подошла к небольшому бару, отделяющему гостиную от кухни, и вскоре вернулась, наполнив два стакана.

— Виски с лимонным соком, — доложила она, подавая ему коктейль и усаживаясь на диван.

— У тебя хорошая память.

— Дается практикой. — Она отхлебнула виски и поморщилась. — У дяди слишком длинный язык.

— Почему ты сама ничего мне не рассказывала?

Дэйл усмехнулась, но в глазах блеснули слезы.

— Эдди был всего на несколько лет моложе тебя.

— Ну и что?

— Как ну и что? Старая шлюха путается с мальчишкой, ровесником сына! По-твоему, это мелочь?

— Не говори так.

Она будто не слышала.

— Бедный мой Эдди! Я его бросила, забыла, убила! — Она уткнулась лицом в кулак; сгорбившиеся плечи затряслись от рыданий.

Брент обхватил их одной рукой, прижал ее к себе.