Испытание вечностью
Шрифт:
Миша напрягся, аж шея заболела — о чём они?
— А что тебя так возбудило? — удивилась маска на лице отца, — И — фильтруй базар — тут дети.
— Ты же вывернулся наизнанку, Витя! Как такое можно людям показывать? А сколько тайн ты так запросто вывалил в воздух?
— Не имеет значения, Коля.
— Уже не боишься войны? Крестового похода?
Миша почувствовал, что что-то внутри него, в животе, сейчас лопнет. Он почувствовал, как слетело с него, как шелуха, вся праздничная расслабленность. Он почувствовал себя опять — в бою. Собран, решителен. Где враг? Где — шпионы? А если кто-то нас сейчас снимает, записывает?
— Ты что истерию нагоняешь, Коль? Глянь, Маугли — в боевую стойку встал. Сейчас глотки будет рвать. Мышонок, расслабься! Бася — «Белый Кокон» сделал.
Фу-у-у! Ну, теперь — пусть снимают и
— А насчёт войны? Не боюсь уже. Наши заклятые друганы — уже не поднимут свой электорат. Сразу. Им надо, как следует, его «накачать» через СМИ злостью. Пока — этого нет. А с точечным ударом спецслужб — справимся. Даже — спровоцировать надо. И — подставить. Под те же СМИ. А то наши — тоже расслабились, расползлись, как масло на солнце. Так скоро и обуржуазятся. Зажрутся, если уж правду говорить.
— А ТЕ?
— А вот ЭТИХ, как раз и надо дёргать, нервировать, провоцировать, расшатывать. Не давать им методично работать. Они же, как плесень — медленно, но неутомимо. Если не проветривать.
— Не нравиться мне эта твоя выходка, Витя, — с сомнением сказал Вишнин.
— Тебе ни одна из них не нравилась, — улыбнулся отец, обнимая друга за плечи.
— Тем паче! Зачем тогда дал читать? Знал же, что буду — против! Кому понравиться, что вся страна узнает, как я регулярно от тебя в сопатку получал?
— Весь мир, Коля. Весь мир узнает.
— Я не могу этого допустить.
— Ты не сможешь этого не допустить, — рассмеялся отец, — ну, так, напишешь вводное предисловие?
Генерал Вишнин задохнулся от возмущения:
— Я? Я тебе ещё и предисловие к «этому» — писать?
— Ты. Был бы Кремень жив — он бы написал. Ты же был всё это время моим «контролёром».
— Куратором, Витя, куратором.
— Тот же палец, вид сбоку. Напишешь? Как лучший друг?
— Витя, ты мне друг, конечно, — качает головой Вишнин, — но — истина дороже! Я — всё напишу, как есть! Что ты — псих ёжнутый! И это — истина!
— А истина, как всегда — где-то рядом! — криво усмехнулся отец и опять обнял генерала. Крепко, как прощаясь. Не только Миша это почувствовал своим обострённым восприятием, тем более — хорошо зная отца, но и Вишнин знал его ещё лучше, тоже скосил глаза на непроницаемую маску на его лице.
— Глаза сломаешь, — прогудел отец, — полпарада из-за тебя пропустил!
Миша улыбнулся — в стиле отца, так перевести внимание. Тебя же и обвинив в чём-либо.
— Скоро техника пойдёт.
— Как насчёт комментариев экспертов? — спросили подошедшие супруги генералов, Кузьмина и Вишнина.
— Запросто! — весело отвечает Медведь, — агент ЦРУ или МИ-6 — ногу бы отдал за такой комментарий.
— Я думаю, ты не допустишь членовредительства наших бывших союзников в такой день?
— Естественно — нет. В праздник — неудобно. Но, аппаратуру им — не буду оплачивать, — отец шутит в своём стиле, — Вот! Начинается! Занимаем места согласно купленным билетам! Выстраиваемся амфитеатром! Малышню — на плечи!
С визгом, Юра Кадкин оказался на широких медвежьих плечах. Миша тоже посадил себе на плечи кого поменьше. Чтобы видели. Юрка теперь индюком ходить будет — с плеч Медведя Парад смотрел!
А у Михаила на плечах оказался старший сын тёзки — Михаила Перунова, генерала, командующего Парадом.
Так получилось, что бравый боевой генерал, весь в ранах и наградах, вернувшись с войны, обнаружил полный дом детей. И ни один на него — не похож. Как он запил, как запил! Ладно, первый сын, что сейчас сидит на Мишиных плечах, хоть понятно на кого похож. Потому и Медвежонок — это тоже секрет политшинели. Ха-ха! Так вот, Перунов забухал, как портовый грузчик! Горькую хлыстал — не просыхая. Жену избивал. Сам Кузьмин приехал выводить из запоя. Поругались они тогда знатно. До сих пор Перунов — нос воротит, с Батей — не общается и все проекты Медведя встречает критически. Но, пить — бросил. С головой ушёл в службу. А жена его теперь живёт в Гвардейске, у свекрови — у матери генерала Перунова, благо терем директора швейной фабрики легко вмещает всех внуков. Количество которых — увеличивается на единицу каждые 2 года. Как у кошки. Такой вот, Ангел-Настя!
«Тьфу! Женись, говорит. Ага, щаз! Все они, бабы… бабы!» — подумал Миша.
Дети только — при чём? Не живи с ней, раз неверная, но детей — не бросай. Не твои, но — дети. Нет их тут греха. А бабка внукам —
На что обиделся? Не твои дети? Вот, тоже мне — беда! У отца, вон, единственный свой, и то — как сказать — на плечах Маугли и сидит. Уделил ли ему Стальной Медведь внимания больше, чем тысяче других Медвежат? Все мы, Медвежата — его дети. Все. И Стальной Медведь, и его супруга — искалечены войной. Но детей — в один терем не помещаются. И каждому перепадёт доля любви и ласки. У некоторых, кто своих фамилий не знает — фамилия Кузьмины, остальные Медвежата — со своими фамилиями. Вот, на плечах сидит — Витя Перунов. Нашли у него Учителя дар — живое растить. А отец, под него, уже целый проект готовит — озеленения Оренбургских и Казахстанских степей. Будут живые стены растить — лесополосы, делая из степей лист ученической тетради в клетку. Зачем — Миша не понимал. Но, каждому своё. Эти агрономы, сыны агропрома, тоже, ведь, не понимают работы Маугли. Каждому своё. А навоз с рук — отмывается проще, чем кровь.
— Перед вами парадным строем проходит Мемориальный полк, — вещает отец голосом Левитана, — Машины Победы, Труженики войны. Легендарный самоход Единорог, моя особая гордость, мой — первенец. А этого красавца — представлять не надо — Т-34 — танк-легенда. Перевернувший страницу Истории. А это — его послед — Т-43 (у нас — Т-34-85, - прим. авт.). Надо было быстро довести танки до кондиции, до требований времени. Поставили новую башню на Т-34, новое орудие, восемдесятпятку. Он и вынес всю тяжесть танковых заруб. Тяжёлый танк прорыва Клим Ворошилов. Последний его вариант — со 100-мм орудием (у нас — ИС-1, - прим. авт.). Легендарные СУ-85 и СУ-100. И не менее легендарные — Зверобои. Бревно снаряда такого даже не пробивали броню! Они просто — разваливали коробки танков сумрачного тевтонского гения. А вот и гроза заморских друзей — Таран (ИС-3) и Терминатор (Т-54). Символ Победы. Символ превосходства советского строя, гения советского народа, превосходства наших инженеров и солдат над допотопными общественными формациями наших заклятых «друзей». И над их примитивными технологиями. В небе проходят, клиньями перелётных птиц, Сталинские Соколы. Я не так силён в летающем ангельском сословии, поэтому давайте просто полюбуемся красотой и величием этой картины. А потом полюбуемся мощью Богов Войны — артиллерии, что просто перемешала врага с грязью. Нам оставалось лишь самую малость — врага выкопать и добить. А вот и моя особая слабость и любовь — лучшие в мире гаубицы М-30 и МЛ-20. МЛ-20 — вообще всем нравиться. До смерти. С первого снаряда. Вся Европа надолго запомнит её сногсшибательный, убийственный голос.
Это — точно. Вторая половина Войны прошла под грохот канонады. Советские войска не только превосходили Вермахт по массе залпа, но и перевели артиллерийскую науку на новый уровень. Принципиально новые средства поражения, те же реактивные системы залпового огня взять! А 160-мм миномёты? Сколько тактик применения! «Артиллерийское наступление», когда артиллерия поэтапно сопровождает наступающие части огнем и колёсами — треть подразделения ведёт огонь с дальних рубежей, треть — катиться на новые позиции, треть — разворачивается прямо за спиной пехоты, чтобы не оставить бойцов без прикрытия града снарядов ни на секунду. Самоходные артиллерийские установки легли в эту тактику — как родные. Или «огненный вал», когда пехота идёт прямо за стеной разрывов снарядов. Стена катиться от наших позиций в глубь обороны немцев — пехота добивает не успевших очухаться немцев. А «противотанковая засада»? Любимый приём Перунова. Оставляется «приманка», а противотанковые средства встречают врага массированным огнём с флангов. А «кочующие батареи»? Появление самоходов родило столько тактик их применения, что у немцев складывалось ощущение, что у нас — под каждым кустом, в каждой ямке — по пушке. Опять же — нашим оружейникам — земной поклон. Если бы наша промышленность не смогла обеспечить армию боеприпасами — всё бы это было — пшиком. Но, по массе залпа мы превосходили немцев в 44-м — уже втрое. Столько снарядов выпускалось промышленностью и доставлялось на огневые Службой Тыла! Именно в начале 44-го Рокоссовский стал считать боезапас не боекомплектами, а — эшелонами. И сказал свою каноническую фразу: «При двух сотнях стволов на километр фронта — мне безразлично — сколько полос обороны у противника, сколько и каких частей противника её занимают!»