Испытание воли
Шрифт:
Ночью снова пошел дождь, и Ратлидж, без сна ворочаясь в постели, прислушивался к нему. Он заново перебирал в голове все, что узнал за последние четыре дня. Думал о людях, доказательствах, о том, что будет дальше. Ему осталось лишь свести концы с концами — и можно возвращаться в Лондон.
Но похороны во вторник. Ему вдруг захотелось присутствовать на них, посмотреть, как Леттис пройдет по церковному проходу. Интересно, кто подведет ее к гробу? Ему захотелось еще раз увидеть ее при свете. Не для того ли, чтобы изгнать дурман, чары, о которых твердит Хэмиш? Можно что-нибудь придумать; дел у него достаточно, ему незачем спешить в крошечную каморку в Лондоне, где
Ратлидж слушал, как зловеще вода журчит по водосточной трубе. Однажды по Хай-стрит прогрохотала карета. Часы на колокольне отбивали каждую четверть часа. Его разум метался в калейдоскопе образов. Он представлял себе картины Кэтрин Тэррант, живое отражение ее внутренней силы. Представлял необычные глаза Леттис Вуд, потемневшие от скрываемых чувств. Видел лицо Ройстона, искаженное стыдом, когда тот стоял у церкви и наблюдал за выходящими оттуда прихожанами. Вспомнил, как быстро ретировался Карфилд, не желая объясняться. Представил себе отчаяние Уилтона и страх, охвативший маленькую девочку. Вспомнил женщину, которая развешивала белье во дворе, предварительно заперев гусыню. Перед его мысленным взором предстала Салли Давенант, словно закованная в броню. Она умело скрывала чувства, которые не может себе позволить… А еще он представлял себе Чарлза Харриса, живого и мертвого, окровавленного… И Мейверса с его янтарными козлиными глазами…
В это же время в «Мальвах» Леттис Вуд лежала в постели и жалела о том, что не может повернуть вспять медленно двигающиеся стрелки резных фарфоровых часов на столике у ее подушки. Повернуть их до того мига, когда она в любовном ослеплении сказала: «Я никогда не знала такого счастья… хочу, чтобы оно длилось и длилось вечно… хочу испытывать его в старости и вспоминать долгие годы, наполненные счастьем, а посреди всего — тебя».
И его теплый, ласковый голос, смеющийся над ней, обещающий: «Моя милая девочка, разве я когда-нибудь отказывал тебе хоть в чем-то? Мы будем вместе всегда, пока не высохнут моря, пока сияют звезды и вертится Земля. Такого обещания тебе достаточно?»
Моря еще не высохли, звезды еще сияют, а Земля еще вертится. Но ее счастье вытекло вместе с его кровью на цветущий луг, и она никак не может его вернуть. И ничто — абсолютно ничто — не в состоянии вернуть время к тому единственному, славному дару любви.
Кэтрин Тэррант сидела в своей студии, в темноте, освещаемой вспышками молний. По ее лицу текли слезы, а по стеклам барабанил дождь. На мольберте перед ней стоял закрытый портрет Рольфа Линдена. Ей не нужно было снимать покрывало, она и так прекрасно помнила картину. Но думала она о Марке Уилтоне и о Чарлзе Харрисе. Внутри у нее все ныло от желания. Она жаждала мужчину, который никогда к ней не вернется. Она забывалась лишь изредка, когда бывала в Лондоне и когда рисовала. Гибель Чарлза и угроза, нависшая над Марком, почему-то до неистовства всколыхнули ее чувства и сделали ее уязвимой. Ее окружали воспоминания, почти осязаемые. Кэтрин убеждала себя в том, что обязана помочь Марку.
Капитан тоже не спал; приводил свои дела в порядок, готовясь к неизбежному. Для него нет выхода, придется с этим смириться. Во Франции он умел быть храбрым, когда было нужно, и до сих пор храбрость ему не изменяла. Она не подведет его и сейчас, когда тоже нужна ему. От героя до висельника — серьезное падение для человека гордого, подумал он с мрачной иронией. Угадать бы только, что сделает Леттис… Но ему осталось выполнить последний долг. Спустя какое-то время он решил, что лучший способ достичь цели — искренность, а не обман…
Девочка
Глава 18
К утру дождь утих; вскоре из-за туч вышло водянистое солнце. Оно светило все ярче и ярче, пока вся округа не покрылась туманной, абрикосовой дымкой, словно согревшей колокольню и окрасившей деревья в золотистый цвет.
Ратлидж вышел из гостиницы и некоторое время постоял, наблюдая, как спешат на базар торговцы — установить лоток или договориться об удачной сделке. Негромкий гул голосов, смех, скрип колес, пешеходы, снующие туда-сюда, — он видел такие базары в сотнях английских городков, мирных и оживленных. Неделю назад в такой вот базарный день здесь погиб человек. А Мейверс в это время выступал перед местными жителями, брызжа слюной от ненависти. Маленькая девочка чего-то до смерти испугалась… Но сегодня человек посторонний, случаем попавший в Аппер-Стритем, не узнает ни о каких ужасах, не будет ими задет. Не почувствует ни трагедии, ни жалости; не увидит скорби и боли.
Ратлидж развернулся и быстро зашагал по тротуару. По пути зашел к доктору Уоррену справиться насчет Хикема. Экономка доктора сообщила, что спал Хикем беспокойно, но хорошо позавтракал и как будто немного окреп.
— Когда силы появятся, он захочет джина, — добавила она. — Сразу видно, бедняга еще не выздоровел до конца! А уж что он будет с собой делать, когда поправится и вернется домой, дело другое.
— Мне говорили, до войны он был краснодеревщиком, — сказал Ратлидж.
Экономка с удивлением заметила:
— А ведь правда! Я и забыла. И ведь хороший краснодеревщик был! А сейчас совсем не то; руки у него дрожат, как листья на ветру. — Не переставая говорить, экономка взяла метлу, прислоненную к стене. — И все-таки сегодня он выглядит лучше. Хороший знак!
Ратлидж поблагодарил ее и, вернувшись к гостинице, направился к машине. Через десять минут он остановился у дома Давенантов.
Впустила его Грейс, и Салли Давенант вышла поздороваться, как только услышала его голос. Она быстро посмотрела гостю за спину, как будто ожидала, что Ратлидж привезет с собой сержанта Дейвиса, и явно испытала облегчение, обнаружив, что Ратлидж один.
— Доброе утро, инспектор! Мы сидим на террасе и допиваем кофе. Присоединитесь к нам?
Следом за хозяйкой он прошел в застекленные двери и очутился на мощенной плитняком террасе, выходящей в парк. Перед террасой раскинулся широкий газон, окаймленный деревьями и обсаженный ухоженным бордюром, изящным и милым, — Ратлидж невольно подумал, уж не сама ли миссис Давенант его придумала. Парк не уступал дому в изяществе. Надо всем царил дух безмятежности. На деревьях пели птицы, негромко жужжали пчелы, перелетая с цветка на цветок.
За балюстрадой виднелись цветочные клумбы, сильно пострадавшие от грозы, но запах штокроз, пионов и лаванды тихо плыл в утреннем воздухе. Кто-то вымел лужи с террасы; кованый стол окружали белые стулья с серыми, розовыми и белыми подушками. Завтрак уже убрали со стола, но посередине ярко сверкал кофейный сервиз.
Уилтон молча стоял у стола, не сводя взгляда с Ратлиджа.
— Грейс, принесите, пожалуйста, еще одну чашку для инспектора, — распорядилась Салли. Обернувшись, она воскликнула: — Инспектор, Марк, да садитесь же! — Все сели. Салли, привычно улыбаясь, налила Ратлиджу кофе. — Вот уж не ожидала, что половина Аппер-Стритема осмелится показаться сегодня утром на базаре! — начала она, умело пряча собственные чувства под плащом иронии. — Я уже говорила вам, Берт Мейверс опасен и для себя, и для всех остальных! Как Чарлз… — Она осеклась и продолжила: — Как кто-то мог столько лет мириться с ним — для меня загадка!