Испытание временем
Шрифт:
«Как бы это ни огорчало людей, — предельно откровенно заявил Моэм, — и как бы гневно они это ни отрицали, нет сомнения, что любовь зависит от определенной секреции половых желез».
Эту мысль я не раз слышал от многих и решительно против нее возражал. Все понятное и непонятное в любви сторонники такого взгляда объясняли темным чувством полового влечения. То ли созревшие половые гормоны воссоздают в мозгу состояние влюбленности, то ли они лишь поддерживают возникшую любовь. Единственное в этом домысле непреложно: где нет чувственного влечения, нет и любви.
Нелепое утверждение, низводящее любовь до уровня животной страсти, хоть и казалось мне неприятным, однако обойти его в книге
Я так долго собирал и сопоставлял материалы из художественной и научной литературы, подвергал их сомнению и искал подтверждение в окружающей действительности, пока не почувствовал себя готовым поспорить с противниками.
Допустим, что любовь и половое чувство нераздельны, тогда в мире зверей, где чувственные инстинкты обострены, должны быть сильны и проявления любви. А ведь этого нет. Кратковременные супруги, они так далеки от нежностей, что многие после спаривания пожирают или изгоняют друг друга. Народная молва без достаточных причин приписывает любовное влечение голубям, лебедям и аистам, орнитологи держатся другого мнения, да и речь идет о существах, стоящих не в первом ряду эволюции. Больше оснований искать подобные привязанности у обезьян, но и там их, увы, не найти.
Из двух половин рода человеческого одна решительно отделяет чувство любви от полового влечения. Девушки, не развращенные дурным воспитанием и средой, не только лишены чувственности, но питают к ней отвращение. Сердца их и помыслы весьма далеки от темных глубин половой страсти. Что еще примечательно — многие из преступной среды в любви находят свое возрождение. Трудно поверить, что такое духовное воскресение зиждется на половом или ином влечении.
Если бы любовь имела своим источником плотское влечение, как объяснить нежную привязанность старых супругов, которая сделала бы честь юнцам? Велико число женщин, холодных к чувственным слабостям супруга, а ведь любовь от того не угасает. Старость не разъединяет, а сближает некогда влюбленных, их взаимное тяготение порой доходит до того, что вслед за смертью одного из супругов умирает и другой. Что служит, наконец, опорой в любви супруга к больному другу, неспособному служить супружеским радостям?
Любовь свойственна и детям, надолго определяя их нравственный облик.
Я подумал, что чувственное влечение лишь спутник любви, а их должно быть много.
Частые ошибки влюбленных, несомненно, следствие того, что неопытные сердца принимают кажущееся за подлинное.
Отделить в любви частное от общего, главное от сопутствующего, действовать как физиолог, исследующий организм по частям во имя познания целого, — казалось мне крайне важно.
Я не ошибся, спутников у любви оказалось немало, и хор их порой звучит более чем внушительно. Властно дают о себе знать: чувственность, порождая иллюзию влюбленности; трогательная благодарность, столь схожая с очарованием; застоявшаяся нежность, чувствительность, нашептывающая неискушенному сердцу бог знает что; голос восхищения добротой, красотой и манерами… Многие не знают, что именно вскружило им голову, и влюбляются лишь после женитьбы. Бывает и наоборот: недавние влюбленные вдруг решительно расходятся, ранее пленявшие их доблести — забыты. Разводы, как правило, объясняются причинами, которых будущие супруги не предвидели.
Безмерно велика сила спутников любви! Кто бы поверил, что в наше время пышный мундир Генриха Четвертого, жесты Наполеона, страдающие лики Гамлета и Вертера — могли пленить современную девушку? А ведь театральные маски актера, его скорбные речи на сцене, драматические позы и волнующее пение привлекают юные сердца. Какая девушка не была влюблена в модного певца или артиста?
Одних пленяет каска пожарника, других — мундир, золотое шитье и
Среди сонма попутчиков есть спутник особого рода. Распознать его трудно, и не многие узнают, какую злую шутку он над ними сыграл. В чувствительном сердце девушки и женщины все беспомощное, слабое рождает отзвук и привязанность, схожую с любовью. Это отклик из сокровенных глубин материнства. Эти сигналы волнуют женское сердце ложной тревогой. Уже в пору детства девочка, озабоченная судьбой своих кукол, готова поверить, что она — мать семейства и тратит свою нежность по назначению. Можно ее в этом разубедить, но заложенные чувства будущей матери снова и снова дадут о себе знать.
Таков этот спутник особого рода. Как догадаться молодой девушке, что старый профессор, беспомощный и хилый, или юный неудачник, разочарованный жизнью, разбудили в ней чувство будущей матери? Обманутая ложной сигнализацией, идущей, казалось, от самого сердца, она готовность жалеть и покровительствовать приняла за выражение любви.
Случается, что людей лишили обычного жизненного уклада. Война ли запылала, суровые ли испытания привели их в необжитый край, стихийное ли бедствие лишило мужества и веры — в новой среде снижаются запросы и влюбление возникает по малейшему поводу. Так, в начале революции девушки надевали кожаные тужурки, смазные сапоги, курили козью ножку и, подражая во всем мужскому окружению, щеголяли своими непрочными связями. Миновала горячая пора — и кожаные тужурки сменились модными платьями, вернулись прежние запросы, чувство любви подчинилось законам мирного времени.
Измученная страхом на фронте, женщина-врач находит поддержку у отважного фельдшера. Он под обстрелом с риском для жизни уводит ее в укрытие и хлопочет о ее благополучии. Его мужество и самоотречение рождают признательность, которую она принимает за любовь. Война окончена. В новых условиях отвага фельдшера ей не нужна, и кажущейся любви приходит конец.
Чувство долга, признательность и сострадание сбили с толку немало сердец. В этом смешении иллюзий и действительности — извечная трагедия любви…
Шли месяцы, написанная глава оставалась в прежнем положении, а ответа на вопрос: какова подлинная природа любви, как выглядит она без всего, что скрывает ее истинный облик? — все еще не было.
Первые проблески пришли из области, насыщенной таинственностью и интуицией.
Возможна ли любовь с первого взгляда, — спросил я себя, — прочно ли и длительно ли подобное чувство? Такого рода влюбление, конечно, возможно. Что же это — случайность, предчувствие того, что распознается обычно не сразу? Как сочетать представление о любви — о чувстве, покоящемся на взаимных симпатиях, — с мимолетным знакомством с первой встречи?
Мой ответ мне вначале казался легковесным. Поныне не знаю, верно ли я рассудил, но именно этот любовный казус приблизил меня к пониманию природы любви.
Нашей памяти свойственно, объяснил я себе, хранить верность тому, что некогда нас согревало. Нежность ли это матери, обаяние сестры, красота друга детства, — мы бессознательно готовы потянуться ко всему, что будит в нас эту давнюю радость. Говорят, мужчины невольно наделяют любимую женщину душевными чертами своей матери… С первого взгляда всплывает едва памятное сходство, оно коснулось сердца и согрело его. Это вспыхнуло не новое, а старое чувство, преображенное временем, к тем, кого уж нет, кто давно уже не тот, каким сохранился в подсознании. Хорошо, если за этим порывом раскроются свойства, способные это увлечение поддержать. Они могут совпасть, но чаще всего подобное увлечение недолговечно.