Испытание. По зову сердца
Шрифт:
— Волнуетесь, Яков Иванович? — спросил Хватов.
— Нет, Фома Сергеевич!.. Холодновато, познабливает. Морозище-то какой!.. — Яков Иванович зябко повел плечами. — А если сказать правду, Фома Сергеевич, пугает меня эта зловещая тишина. Как-то лучше себя чувствуешь, когда на фронте ощущается жизнь. А при такой тишине так и кажется, что враги затевают что-то...
— Конечно, всегда спокойнее, если видишь и чувствуешь врага. Вот они сейчас пускают ракеты...
— Для того чтобы пускать ракеты, многого не надо, — перебил Хватова Железнов, — расставил десятка два человек по фронту —
— Товарищ полковник, вас к телефону «Четвертый», — шепотом позвал телефонист.
У телефона был начальник штаба. Майор Бойко сообщил, что все «на боевом взводе». Хотя Железнов это и сам знал, он все же с облегчением вздохнул, словно с нетерпением ждал этого доклада. Посмотрел на часы. Было восемь сорок. Шли последние минуты...
На востоке просыпался день. У горизонта на белоснежных облаках заиграли первые лучи восходящего солнца...
Яков Иванович снова взглянул на часы и, еле сдерживая свое волнение, произнес:
— Товарищ Куликов, начинайте!.. — повернулся к молодому дежурному командиру, стоящему наготове с ракетницей, и скомандовал: — Ракету!..
Тот радостно гаркнул: «Есть!» Один за другим раздались три выстрела. И сразу же бледным румянцем зарделись снег на склонах холма, и дремлющие заснеженные рощи, и стоящий в белом уборе лес... Тут же мгновенно, со страшным грохотом, гулом и треском, подобно урагану, рванули «катюши» и всех калибров орудия и минометы.
Вдали, за темными полосками вражеских заграждений, вдруг все вздыбилось. Сизая пелена закрыла передний край врага... Гитлеровцы как будто только и ждали этой минуты — сразу открыли ответный огонь. Перед нашими траншеями на белоснежной скатерти поля, к проходам, еще ночью сделанным в проволочных заграждениях саперами, уже ползли бойцы, оставляя позади себя глубокие борозды вспаханного снега. Они ползли вперед, к исходному для атаки рубежу. А впереди, у самой проволоки противника, под огнем врага, те же саперы подрывали проволочные заграждения, резали их длинными ножницами. Страшно было смотреть, как, несмотря на полыхающие разрывы, работали эти люди, — кто лежа на боку, кто на спине. Вот один из бойцов, изловчившись, подпрыгнул, чтобы откусить ножницами верхние нити проволоки, и упал в снег. Казалось, этот человек погиб от губительного огня. Но он, выждав, когда огонь ослабнет, вдруг снова ловко вскочил и перерезал еще одну нить...
Яков Иванович заприметил сапера-подрывника в почерневшем, то ли опаленном, то ли испачканном полушубке; он с двумя другими бойцами подорвал проволочное заграждение в одном месте. И не успела еще поднятая взрывом земля обрушиться вниз, как они уже ползли дальше, таща за собою волокушу с зарядами.
— Посмотрите на них, — Железнов показал на саперов дежурному офицеру, — и доложите фамилии этих товарищей. Вот молодцы! Надо их наградить. Особенно того, в грязном полушубке.
Наконец наступил тот самый ответственный момент, за который командиры всегда волнуются больше всего.
«Дружно ли поднимутся? Как пойдет атака?..» — подумал Железнов и сказал:
— Ну, товарищи, уже время. — Он подошел к телефону, который был сейчас соединен со всеми полками,
Снова раздались выстрелы из ракетницы. И вся передовая гулом ответила на слова комдива. Сшибая верхушки дальних рощ, артиллерийские снаряды перенесли огонь в глубину обороны врага. Лежавшие неподвижно, как будто они были мертвыми, бойцы поднялись и, утопая в снегу, пошли на стену еще не рассеявшегося дыма. И, перекрывая звуки боя, загремело мощное «ура!»...
Яков Иванович перевел дыхание и крепко сжал руку Хватова.
— Хорошо идут!.. Дружно!.. — И в первый раз с начала артподготовки закурил.
Если до этого времени на НП было тихо, лишь изредка позванивал телефон, то с того момента, как началась атака, жизнь здесь забила ключом. Дежурный офицер еле успевал записывать сообщения и просьбы полков. Железнов позвонил командарму.
— Благодарит и желает успеха, — сказал он, окончив разговор. — Говорит, что соседи тоже перешли в наступление.
Через некоторое время раздался телефонный звонок Доватора.
— Кавкорпус пошел!.. Овладели первой позицией и уже дерутся в лесу! — с нескрываемой радостью сообщил Хватову Железнов.
— Вот сейчас бы туда нашего Ивана Кузьмича! — усмехнулся Хватов. — Пошел бы рубать!..
Огневой вал катился дальше и гремел уже где-то далеко впереди. Лес и рощи были окутаны дымом. Передовые цепи пехоты, уже вошедшие в перелески, тоже потонули в этом свинцовом дыму боя.
Железнов позвонил Дьяченко.
— Не сбавляй темпа, Никанор Вакулович!.. Лыжников подтягивай, — сказал он. — Держите огневую связь с Карповым. Как?.. Отстает?.. — Яков Иванович многозначительно переглянулся с Хватовым. На его скулах заходили желваки. — Ничего, Никанор Вакулович, не волнуйтесь!.. Он подтянется.
Положив трубку, Железнов тут же вызвал Карпова.
— Как дела? — беспокойно спросил он.
Карпов доложил, что батальон Сквозного ворвался в первую траншею, но Лысую (так обозначили на карте высоту с прогалиной, возвышавшуюся в лесу) еще не взяли.
Он оправдывался тем, что они напоролись на узел обороны и их задерживает губительный огонь пулеметов.
— Не узнаю вас, товарищ Карпов! — сказал Железнов, досадуя, что с его НП виден только узкий сектор участка карповского полка. — Действуйте смелее. Немедленно берите Лысую!.. Куликову приказываю усилить огонь... Понятно?..
— Понятно, — ответил Карпов.
— Тогда все! Желаю успеха.
Подняв бинокль, Железнов впился взглядом туда, где черными шапками висели над головами двигающихся вперед людей разрывы шрапнели.
— Ну как? — спросил Хватов, когда Яков Иванович отошел от амбразуры.
— Да, тяжеловато полку, — вздохнул Железнов. — Здорово держатся, проклятые фрицы, за вторую траншею!.. Понимаешь, Фома Сергеевич, мне что-то не нравится сегодня Карпов! Как-то разговаривает уныло и устало.
— Делать выводы, Яков Иванович, еще рановато.
— Да я выводов не делаю!.. Но что-то у него не так, как всегда...
Вместе с Хватовым и адъютантом Железнов пошел на НП начальника артиллерии: оттуда лучше просматривался участок полка Карпова и немного виден был участок Дьяченко.