Испытание

Алексеев Николай Иванович

– Но ведь ты сказала, что летать не можешь. Значит, ты в военной службе ограничена… А другой военно-тыловой специальности у тебя нет…

– Нет, – кивнула головой Вера.

– Что же ты теперь, дочка, задумала?

– Знаешь, папа, достаточно побыть в госпитале и послушать раненых, – уклонилась Вера от прямого ответа, – чтобы прийти к такому решению… И ты, папа, меня не уговаривай!..

– Но пойми, дорогая! Фронт без тыла существовать не может! Тот, кто работает сейчас в тылу, делает то же, что и мы на фронте, –

все еще пытался уговорить дочь Яков Иванович. – Ну что, например, ты думаешь делать на фронте? Служить в штабе делопроизводителем?..

– Нет, делопроизводителем тоже не буду…

Вера отодвинула тарелку и, глядя прямо в глаза отцу, сказала:

– Я пойду в тыл врага. И буду там помогать нашей армии и тебе тоже…

– Ты с ума сошла!.. – заволновался Яков Иванович, поднялся с места и стал ходить по землянке. – Ведь это не романтика, это тяжелое, страшно тяжелое и опасное дело!..

– Я все обдумала, папа, – тихо ответила Вера.

– Да понимаешь ли ты, что это такое?!. Там нужны люди с большим разумом, с крепкими нервами, с сильной волей, способные жертвовать собой!.. Словом, люди особой закалки…

– Ты хочешь сказать – коммунисты, – помогла ему Вера.

– …Да! Хотя бы и беспартийные, но душой и разумом коммунисты! – подтвердил Яков Иванович.

Вера поднялась, подошла к отцу и прижалась к его груди:

– Не беспокойся за меня, папа…

Яков Иванович крепко обнял ее:

– Тяжело мне, доченька… Тяжело мне об этом думать!.. Ведь ты можешь попасть в лапы врагам. Они тебя не пощадят!..

– Я все обдумала, папа! И ко всему готова.

– У меня нет сил согласиться с тобой, – с грустью сказал Яков Иванович. – А ты подумала о маме? Она это не перенесет…

– Мы ей об этом и писать не будем, – ответила Вера. И еще раз взглянула отцу в глаза. – Ведь не будем, правда?

– Не будем… – Яков Иванович подошел к окошку, дребезжащему от разрывов, и некоторое время стоял так, не поворачиваясь к Вере лицом.

Вера подошла к нему сзади, положила руки на плечи. За окном из-за рощи поднималась большая желтая луна.

– Как ты думаешь, папа, там у мамы, в Княжине, луна сейчас тоже стоит так низко?

– Нет, там луна сейчас высоко… В Сибири сейчас полночь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

До начала наступления оставалось двое суток. Хватов все время теперь проводил в полках. Его беспокоило хозяйственное обеспечение частей. Он ворчал на хозяйственников, но больше всего злился на политработников полка, которые просмотрели недостатки в артиллерийском и особенно в хозяйственном обеспечении.

Сейчас Хватов возвращался с передовой на НП комбата, где должны были собраться награжденные. Подходя к землянкам, он увидел в низине около стоящих в стороне саней громко спорящих между собой солдат и свернул к ним.

– Товарищ комиссар, что же с ним, с супостатом, делать-то? –

обратился к Хватову старшина и показал винтовкой в сторону здоровенного молодого солдата с рыжей бородой.

– Дать ему по набалдашнику – и делу конец! – выкрикнул кто-то из толпы, и солдаты угрожающе придвинулись к рыжебородому.

Тот спокойно отстранил рукой того, кто оказался ближе всех, и погрозил кулачищем.

– Не трожь! – пробасил он. – Морду набок сворочу!..

Солдаты снова подались к нему.

– Назад! – крикнул Хватов. Солдаты оглянулись на его окрик и остановились. В чем дело? – обратился он к старшине.

– Да вот, товарищ комиссар, эта стерва рыжая говорит, что по святому писанию ему не положено кровь проливать… И поэтому, дескать, винтовку не берет…

– Кто вы такой? – Хватов повернулся к бородатому солдату.

– Айтаркин.

– Почему не берете оружие?

– Исповедую святое евангелие. Баптист я, – нисколько не испугавшись, ответил Айтаркин.

– Баптист? – Хватов от неожиданности потер ладонью подбородок. – Но ведь вас призвали, и по закону вы должны защищать Родину. А защищать Родину можно только с оружием, не то враг вас тут же живьем заберет.

– Небось не заберет! – шмыгнул носом Айтаркин. – А человечью кровь я все равно проливать не буду!..

– Но вот вы сейчас пообещали кому-то своротить, как вы выразились, морду набок, тогда бы вы, наверное, пролили кровь?

Солдаты захохотали.

– Ну что ж, пускай не лезет! – Айтаркин зло взглянул в сторону обидчика.

– А если враг тебя схватит за горло?.. – Для пущей выразительности Фома Сергеевич вытянул вперед руку со скрюченными пальцами.

– Если схватит, то морду сворочу, – ответил Айтаркин.

– Голыми руками?

– А чем попало!

– Так не лучше ли на этот случай иметь оружие?

– Я сказал, что не возьму, – значит, не возьму!..

Солдаты снова загудели. Если бы здесь не было Хватова, они бы наверняка силой заставили Айтаркина взять винтовку.

– Назначить его в обоз повозочным! – приказал Хватов подошедшему командиру роты. – На сани с боеприпасами. Но предупреждаю, – повернулся он к Айтаркину, – если гитлеровцы отберут у вас патроны, будем судить, как предателя. Поняли?

– Понял! – пробурчал Айтаркин и отошел в сторону.

Хватов понял, что в душе этого человека идет борьба тупого фанатизма с долгом солдата.

– А что касается винтовки, – сказал он, – то это, в конце концов, его дело. – Солдаты недовольно зашумели. – Но, конечно, солдат без оружия всегда брюхом тужит, а с оружием – с целой ротой сдюжит!.. Правильно я говорю?

– Так точно, товарищ комиссар! – лукаво подмигнув, сказал один из солдат. – Солдат с оружием – воин, а без оружия – брюхом болен!.. – При этом он схватился за живот и скорчился, как будто его одолевали колики.