Испытание
Шрифт:
Разослав днем во все стороны разведку, Железнов всю ночь думал, как быть дальше, и к утру принял решение отходить, пробиваясь на соединение с армией. О своем решении он радировал командарму и в ответ получил шифровку: «…Двигаться на Знаменку, на Климов завод. Вам навстречу фронт готовит прорыв».
Следующей же ночью, после мощного артиллерийского налета, который навел страх на гитлеровцев, дивизия снялась с места и, выслав вперед крепкий авангард во главе с Добровым и прикрываясь сильными отрядами, стала отходить.
Груздев отлично выполнил свою задачу: он скрытно, лесом, провел отряд Доброва
Однако вскоре гитлеровцы, располагая возможностью маневрировать, стали перехватывать пути отхода, все больше отжимали дивизию к западу.
Железнову подчас казалось, что выхода нет. Но он понимал, что все окружающие смотрят на него с надеждой. Бойцы дрались самоотверженно, веря, что комдив выведет их из этого ада. И все любовно оберегали комдива.
Однажды к избе, где работал Железнов, продумывая очередной прорыв кольца, подошла группа стариков крестьян.
– Чего вы, деды? – остановил их Хватов, беспокоясь, что они помешают Железнову.
– К генералу мы, – сказал самый старый.
– А что вам надо?
– А мы генералу скажем, – светлые глаза старика были полны решимости.
– У нас генерала нет. Я могу решить ваши вопросы, – ответил Хватов.
– Тогда давай главного.
– Я главный.
Старик подозрительно оглядел Хватова, теребя заскорузлыми, узловатыми пальцами свою бороду. «Какой же это главный, когда на нем одежонка с чужого плеча, висит, как на чучеле, да и заморен страсть…» – подумал он и сказал:
– Слушай, мил человек, нам не до шуток… – И старик решительно направился в избу. За ним последовали остальные.
Железнов вышел старикам навстречу. Но старик поначалу и к нему отнесся с таким же недоверием. Похудевший, осунувшийся Железнов походил на человека, только что вышедшего из больницы. На нем, как и на Хватове, одежда висела, точно на вешалке.
Яков Иванович поздоровался с крестьянами и пригласил их в избу. Там крестьяне увидели лежащую на столе карту и услышали, что адъютант называет Железнова комдивом. Это наконец убедило их в том, что он и есть главный.
– Товарищ начальник, то есть товарищ комдив, – перебирая руками шапку, обратился к нему опять тот же старик. – Где же это видано, чтобы последний хлеб у крестьян отбирали, скотину со двора гнали?.. Ведь у Советской власти на этот счет порядок есть.
– Кто это делает? – вопросительно взглянул на Хватова Железнов.
Хватов пожал плечами.
– Кто же может делать? Вестимо, ваши… Как их, реквизиторы… – сказал старик.
– Какие реквизиторы?! – спросил Железнов.
– Красноармейцы… Говорят, какой-то полковник приказал. Все равно, говорят, фашистам достанется. И все, что найдут, гребут под метелку… Прикажите им брать по надобности… Мы ведь не отказываем, понимаем, что вам нужно… А последнее пусть не трогают… Фашистам мы сами не дадим. Мы ведь тоже понимаем… Советские люди…
– Неужели Добров? – спросил Яков Иванович Хватова и повернулся к старикам: – Ступайте к себе, товарищи. Я сейчас же прикажу это безобразие прекратить, а виновника строго накажу.
– Я
– Арестовать мерзавцев! – вскипел Железнов. – А если это сделал Добров, пусть немедленно явится ко мне!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
В прорези почтового ящика Вера увидела разноцветные конверты и заторопилась. Она ждала весточки от отца, но по почерку увидела, что это письмо от Тамары. Читая, Вера задержалась у дверей, перед кабинетом начальника курсов. Тамара писала о текущих событиях в полку и рассказывала о своих чувствах к Брынзову. В конце она сообщала, что в полк пришло письмо от Кости из Качи…
– Младший лейтенант Железнова! – вызвал Веру порученец начальника.
Вера встрепенулась, торопливо сунула письмо в левый карман гимнастерки и вошла в кабинет.
Начальник курсов встал из-за большого письменного стола, поздоровался, предложил Вере сесть в кресло и сам сел напротив нее.
– Итак, Вера Яковлевна, ваша учеба закончена. Теперь наступает новая жизнь. – И, желая еще раз убедиться в том, насколько твердо намерение Веры работать в разведке, он стал рассказывать о трудностях этой службы, внимательно следя за выражением ее лица. Вера слушала внимательно. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. – Теперь вы не Вера Железнова, а Кравцова Настя. И к этому имени должны привыкнуть… Никакие испытания, хитрости и даже пытки не должны вырвать у вас настоящего вашего имени. Так же вы должны хранить истинные имена всех тех, кто с вами будет работать…
В этот момент в кабинет вошел порученец и доложил, что приехал полковник Алексашин. Вера обрадовалась. Алексашин, наверно, сможет ей что-нибудь сказать об отце, от которого давно уже не было писем. Вера попросила у начальника курсов разрешения обратиться к Алексашину. Начальник согласился, но предложил ей выйти из кабинета и подождать в приемной.
Проходя мимо Веры, Алексашин поздоровался с ней, и девушке показалось, как-то очень быстро от нее отвернулся, словно боялся расспросов. Однако Вера убедила себя в том, что ошиблась.
– …Снова приехал отобрать двух-трех добровольцев для выполнения того же задания, – сказал Алексашин начальнику курсов.
Тот с тревогой посмотрел на него:
– А что с теми? Погибли?
– Наверно, – тяжело вздохнул Алексашин. Речь шла о двух отправленных им в тыл врага разведчиках. – Вот уже вторые сутки вызываем по радио – ни слуху ни духу.
– Что говорят летчики?
– Вот в том-то и беда, что летчики тоже не вернулись.
– Не вернулись?! – Начальник курсов нахмурился. – Как больно и жалко, прекрасные ребята!..
Он встал, открыл сейф, вынул список курсантов и, сев за стол, стал называть фамилии тех, кого он мог бы рекомендовать для этого опасного задания. Назвал он и Железнову.
– Железнова? – Алексашин задумчиво посмотрел на него. – А хорошо ли посылать Железнову?
– Почему вы сомневаетесь? – спросил начальник курсов. – У нее прекрасные задатки разведчицы. Из всех курсантов она, пожалуй, самая лучшая. На нее вполне можно положиться.
– Это все так, – согласился с его доводами Алексашин. – Однако здесь есть одно «но». Командир этой дивизии – ее отец.