Испытания жизни
Шрифт:
«Хорошо же ты за ним присматриваешь рыжая дамочка (лахудра)». Маша с отвращением и с долей ненависти (хотя всегда осуждала подобное чувство, как неподобающее и недостойное для настоящего человека) посмотрела на симпатичную рыжеватую девицу. Хотя она ничего не сделала плохого для Марии, одно присутствие в квартире жениха посторонней девушки вызывало у Истоминской некий протест и желание выгнать с треском невесть откуда свалившуюся на ее голову неизвестную девушку.
– Вы Маша не подумайте обо мне ничего плохого, да и о Саше то же. Я спала сегодня на другой кровати, а он, как вы сами видите, спит один.
Она не торопясь стала натягивать сиреневое платье, ранее небрежно висевшее на стуле, на голубую сорочку, в которой она появилась перед Марией. Истоминская никак не могла прийти в себя от изумления. «Что творится в безумном мире? Полуголая девица, расхаживает свободно и непринужденно в квартире будущего жениха. Такое может привидеться разве что в страшном сне. Но все именно происходит сейчас у меня на глазах. Мне надо что-то сделать». Маша подошла поближе к Александру, спящему с закрытыми глазами и с помятым небритым лицом. Он выглядел действительно больным и разбитым. «Что же с ним? Чем же он так внезапно заболел? Саша всегда был здоров и весел, но…». Внезапная догадка осенила ее. «Да так выглядят люди после очередного бурного застолья». Она несколько раз видела Александра таким после подобных пьяных мероприятий. Марию особо задело нахождение посторонней, привлекательной девицы. Какой Ульянов мерзавец, совсем не похоже, что он меня ждал». Она подошла к кровати и с силой стала толкать его.
– Ты моя, долгожданная! Откуда ты здесь появилась? Я думал, что ты приедешь завтра.
– Пить надо меньше, Саша! Мы разговаривали с тобою по поводу выпивки, но по тебя видно, что я не смогла достучаться. В, общем, прощай и больше ко мне не приближайся. И не вздумай мне, что-либо говорить в свое оправдание. С тобою у меня все покончено.
Александр попытался приподняться с кровати, но присев, он тут же пошатнулся и схватился за голову. Выпитая накануне водка давала знать. Его тошнило и мутило, словно он находился на палубе корабля во время морской качки. Он с отвращением отвернулся от стакана с водкой, услужливо поднесенной Женей. Девица оказалась слишком настойчивой.
– Выпей лекарство, Александр. Сразу полегчает. А здорово мы все вчера погуляли на дне рождения у твоего друга. Есть, что будет вспомнить на старости лет. Не расстраивайся, что Маша поссорилась с тобою. Поверь моей женской интуиции, что размолвка продлится недолго. Всем давно известно, что, когда милые начинают браниться, они потешают друг друга.
– На самом деле, мне стало немного легче – заметил Александр, запивая выпитый стакана огуречным рассолом. – И будто бы аппетит стал появляться. Только мне жаль, что так плохо вышло с Машей. Я кругом виноват, и спорить здесь нечего. Придется мне сильно постараться, чтобы загладить вину.
– Ну, а мне пора идти.
Евгения, полностью одетая, окинула жалостливым взглядом Александра.
– Спасибо, тебе господин следователь за составленную компанию. И, главное, ты так сильно не переживай, из-за невесты. Ну, а если у тебя, с твоей праведной, дело полностью разладиться, я всегда готова заменить ее. Прощай красавчик, не поминай
Хватов внутренне ликовал. Он был наслышан о неудачной встрече Ульянова и Истоминской от своих коварных подружек, которые изо всех сил старались получить от него приличную сумму за успешное провернутое ими дело.
– Все, все мои красавицы. Отправляйтесь по своим домам. Когда вы мне понадобитесь, то я вас позову.
Найдя Николая Пилипенко, одного из оперативных сотрудников уголовного розыска и позвав его пообедать вместе, что выглядело правдоподобно для окружающих, Хватов, разливая водку по стаканам, ставил перед ним замысловатую, но разрешимую задачку.
– Слушай, Николаша! Проберись в дом попа Фотия, когда там никого не будет, и подбрось ему в его сарай, где он держит всякий хлам – хороший подарочек.
Он достал из коричневого кожаного портфеля, придающий Хватову пущую важность, толстый плотный конверт, и незаметно протянул его оперативнику.
– В нем материалы для работы. Задание нехитрое, но выполнить его надо предельно чисто, чтобы ни одна душа, ни один из наших сыскарей, а они у нас люди не глупые, не смели бы подумать, что в подобном деле замешаны мы. Тебе понятно, лейтенант? Работу, ты должен выполнить сегодня после обеда или к завтрашнему утру.
Хватов снова протянул Пилипенко похожий на первый, но меньший по размеру второй конверт.
– Здесь, аванс за работу. Полностью расчет, когда все сделаешь. При любом провале не обессудь. Я выручать тебя не стану. Ты не маленький и знаешь правило: у нас здесь каждый за себя. Разболтаешь о деле кому-нибудь, то все: тебе сразу будет каюк. Материалов на тебя, где ты собирал деньги с базарных торговцев, хватит на пять Магаданов. Так, что Коленька хорошенько подумай, прежде чем распускать язык.
– Да, что тут непонятного, командир. Мы что себе враги? Не беспокойся, все сделаю в наилучшем виде.
Пилипенко накрыл короткой, но большой и плотной ладонью, поросшей коричневой шерстью конверт, исчезнувший на глазах, словно его вовсе никогда не существовало в природе. «Фокусник, да и только. Сейчас Коля, смахивает на бурого медведя, отбирающего у диких пчел с большим трудом собранный ими мед». Пилипенко залпом выпил целый стакан водки и, закусив на ходу, горстью квашеной капусты, как ни в чем не бывало, вышел из столовой. «Да. Скотина еще та! С ним надо ухо востро держать. И повадки, и обращение у него с людьми – медвежьи. Но, пока мне он нужен. Ну, а потом, извини меня, господин Пилипенко, я с тобою церемониться больше не буду». Хватов не спеша допил стакан крепкого чая и снова принялся за обдумывание своих многочисленных темных дел.
Соколов, в который раз мысленно прошелся по всем неотложным делам, накопившихся у него за последнюю неделю. Надо было навести если не идеальный, то хотя бы приличный порядок в обширном хозяйстве. В первую очередь, следовало отработать все раскрытые и доведенные до конца уголовные дела, чтобы выглядеть безупречно и достойно в связи с надвигающейся прокурорской проверки из столицы. Проверка обязательна, должна прибыть к нему для ревизии его подразделения, и поэтому, можно было не торопиться к гадалке. О приближающейся ревизии отдела ему сообщил давний приятель из столицы, давно хлопотавший о переводе Соколова в столичное министерство.