Испытания. Земли Ордена
Шрифт:
Змеи сорвались с места даже раньше, чем я отдал им приказ, врезались в незримую преграду, раскололи её десятками осколков, рванули дальше сквозь ударившие со всех сторон каменные иглы, не замечая их, проходя насквозь, поглощая, оставляя после себя лишь извилистые ходы в лабиринте, что должен был стать лабиринтом смерти.
Я же просто и без затей выплеснул из себя духовную силу, сметая, сокрушая, перетирая в пыль встречным ударом технику врага.
Назад!
Раззявив пасти в беззвучном рёве, змеи извернулись, кто куда, уходя
Вот он, первый из убийц.
Я радостно оскалился, потянулся к нему незримым усилием. Слабак Предводитель. Одно мысленное движение мне понадобилось, чтобы создать над ним печать Указа.
Страх.
Убийца побледнел и попятился.
Второй цвет.
Ужас.
Он вскрикнул, развернулся и бросился прочь, завывая на бегу.
Сумел пробежать всего двадцать шагов и упёрся в ещё одну незримую преграду. Что-то неразборчиво вопя, замолотил по ней кулаками, заставляя пустоту расцветать едва заметными голубыми отблесками в местах ударов.
Слабак. Ничтожество. Будь даже у него десять жизней, он не сумел бы искупить десятью смертями смерть одной только Гамаи.
Спину кольнуло Прозрением, и я тут же вскинул руку, используя Панцирь Роака.
Вовремя. Обтекая вопящего в ужасе Предводителя, из пустоты вырвались десятки стремительных, алых клинков и замолотили по моей защите, заставляя её трескаться и осыпаться.
Ублюдок!
Ненависть выплеснулась из меня ударом духа. Прокатившийся по коридору звон струны, заставил алые кинжалы на лету осыпаться призрачной тающей крошкой, ударил в спину сходящему с ума от ужаса Предводителю, швырнул его на барьер формации, а остальное… Остальное завершили вынырнувшие из стен змеи, снеся этот барьер.
Коридор мгновенно изменился.
Только что он был целым, длинным, пустым, безжизненным. Теперь он оказался изломанным, исковерканным битвой, наполовину заваленным рухнувшей стеной.
Сердце вновь пропустило удар.
Коридор был буквально завален телами. Три, четыре, пять, семь тел, чьи лица мне совершенно не знакомы. Но…
В двух шагах от рухнувшего на пол Предводителя с моим ужасом, лежала залитая кровью Дарая. Живая, потому что я отчётливо видел над ней сияние моей печати Верности.
Я не успел даже выкрикнуть, выплеснуть из себя приказ, а змеи уже рванули вперёд, сплетаясь вокруг неё плотным коконом, готовым поглотить любой удар.
Новый враг, тот, что ударил по мне алыми клинками, выдохнул:
— Повелитель? Не может быть…
Я вскинул на него ненавидящий взгляд, оценивая глубину силы. Властелин. Сильный Властелин, но слишком слабый против моего таланта.
Страх.
Он не сдвинулся с места, лишь втянул голову в плечи, зато вскинул ладони, готовясь запустить в меня ещё одну технику. Отчётливо видимый круг обращения — земная техника, обдавшая меня жарким ветром в боевой медитации.
Я тоже не шевельнулся и не подумал двинуться.
Ужас. Два цвета печати, воздействующие на разум.
Из-под моих ног ударило пламя, распустилось вокруг меня алым, горячим
Прочь!
Я выплеснул из тела духовную силу и стихию, разрывая в клочья огненный цветок, и добавил печати на враге третий цвет, действующий на душу. Тебе мало? На, тварь, ещё силы. На!
Трёхцветная печать над головой Властелина сияла так ярко, что её сейчас можно было бы использовать для проверки таланта учеников Школы.
Отчаяние.
Как бы ни был силён этот Властелин, этого он уже вынести не сумел: заорал, оборвал технику, не обращая внимания на боль в меридианах, вцепился ногтями в лицо, попятился от меня, а затем, срывая горло, завопил и бросился прочь.
Скрипнув зубами, я за миг пролетел разделяющее меня и Дараю расстояние, даже не заметив, когда и куда делись защищавшие её змеи.
Лицо её было мертвенно-бледным, неподвижным, только глаза под веками беспокойно метались из стороны в сторону. Я опустил взгляд ниже, на окровавленный халат, протянул руку, чтобы коснуться её, использовать лечение, и сердце пропустило удар. Только сейчас я осознал, насколько знакомым жестом лежат у неё руки на животе. Средоточие.
Вот почему её не добили, вот почему Властелин-убийца даже не обращал на неё внимания — она, по сути, уже мертва — пробито средоточие.
Барахтавшийся в шаге от меня Предводитель, наконец, встал на четвереньки и, завывая, пополз прочь.
Я всё же коснулся пальцами окровавленной ладони, толкнул силу, используя взгляд лекаря и оказываясь внутри Дараи.
Здесь царила пустота и смерть.
Первое средоточие уничтожено. Техника пробила её насквозь, разрубила средоточие, живот, расколола на выходе ещё и позвоночник. Третье средоточие уничтожено. Десятки других ран, половина из которых смертельны и сквозные. Только второе средоточие цело, но совершенно пусто, выжато до основания. Половина меридианов разорваны, потускнели и почти неразличимы в тумане ран, клубящемся в Дарае.
Будь я даже лучшим лекарем Пояса…
В отчаянье я выплеснул Воды Итреи, затем Рассветную Лазурь, добавил Золотую Пыль Восхода, ещё и ещё раз. Вынырнул из тела Дараи, сжал пальцы на лечилке возникшей в руке, через миг вырвал пробку и выплеснул содержимое под прижатые к телу руки Дараи.
Второй пузырёк я вылил на рану, уничтожившую средоточие эссенции. Третий я ткнул в губы Дараи, надавил, заставляя её открыть их.
Едва алхимия полилась ей в рот, как Дарая невольно глотнула. Раз, другой, медленно, с усилием открыла веки.
— Нани… Нанима… — не договорив, выгнулась и захрипела.
Да, я понимал, что это могла быть не первая лечилка, но иного выхода у меня не было, я знаю свои пределы и не лекарю душ лечить такие огромные раны. Моей силы не хватит, чтобы справиться сразу со столькими смертельными ранами, вся надежда на…
Дарая обмякла, часто-часто задышала, отняла одну руку от живота и крепко ухватила меня за запястье.
— Ирал… — выдохнула она едва слышно. — Моя… дочь… Поза…
Она обмякла, а печать Верности над её головой начала тускнеть, выгорая на моих глазах.