Испытания
Шрифт:
Григорий удивленно посмотрел на художника.
— Да?! Честно говоря, этого я не знал. Раньше сороковых вообще плохо знаю, пользовался чужими данными. — Он помолчал, раздумывая, говорить ли Синичкину об альбоме Игоря Владимировича. Решил, что не нужно, и спросил: — Допустим, перенесли сцепление, что это даст? — И с уважением подумал: «Нет, Жорес, не пижон».
— Это даст еще двести пятьдесят, а то так и триста миллиметров длины салона без увеличения общей длины, а загрузка осей почти не изменится или совсем не изменится. А мне эти миллиметры очень пригодятся,
— Ну, еще скажешь, что и модель — в натуральную величину. Не забывай, Жора, что это, как ты говоришь, самодеятельность. Кто нам даст построить макет? В макетной со мной и разговаривать не станут. Это тебе не ключ от квартиры — за чекушку не сделают.
Художник не ответил, он задумчиво глядел в дальний угол зала. Григорий снова наполнил свой стакан, отпил сразу чуть не половину.
— Пойду еще кофе возьму по чашечке, — сказал он поднимаясь.
Жорес только промычал в ответ.
Когда Григорий вернулся, осторожно неся чашки, художник что-то сосредоточенно подсчитывал в своем большом альбоме. Отбросив карандаш, он удовлетворенно откинулся на спинку стула, сказал:
— Знаешь, салон получается даже чуть больше стандартов, но это пока, на бумаге. Я попробую все-таки что-то придумать с макетом. — Жорес со своей всегдашней чуть виноватой улыбкой посмотрел на Григория.
— Да ну, ничего не выйдет — кто станет городить так, за здорово живешь… — Григорию хотелось сейчас, чтобы художник не согласился с ним! Опустив голову, он помешивал в чашке.
— Понимаешь, там есть два или три посадочных макета неразобранных, может, удастся подогнать какой-нибудь под наши габариты. В макетной у меня отношения нормальные, я ведь не первый раз занимаюсь самодеятельностью. Правда, раньше прикидывал все просто так или брал за основу известные модели и старался добиться лучшего на меньшей площади. — Синичкин снова улыбнулся. — Диссертацию вот готовил, набирал данные.
— Ну и как? — спросил Григорий заинтересованно: только сейчас он начал понимать, что художник прошел почти тот же путь, что и он, Яковлев, что у Синичкина тоже есть «свой автомобиль», сокровенно выношенный и, может быть, даже обсчитанный и созданный на бумаге.
— Да никак. Данные все больше по заграничным моделям — это уже минус, потом лень оформлять стало, и наша контора в принципе этим не занимается… Надо было бы прорываться через Институт технической эстетики, а там и без меня болтунов хватает. — Жорес грустно помолчал, придвинул к себе кофе. — Ты мне лучше расскажи про агрегаты и вообще, ну, как мыслится эта тележка. Этот лист я возьму, ладно? — Он сложил ватман.
— Возьми, у нас еще один есть. — Григорий помолчал: вдруг пришло волнение. В первый раз ему приходилось так подробно рассказывать о своем автомобиле постороннему человеку, пока еще все-таки постороннему; человеку, как он уже понял, разбирающемуся не хуже его самого… Он столько думал об этом автомобиле, столько раз видел его в воображении, что порой казалось —
— В принципе многое испытано. Подвеску этой конструкции я еще на гонках обкатывал, Синцова это знает. Движок, надеюсь, будет хороший. Аналоги были, Валя Сулин занимался такими еще в Политехническом. Работали они ровно, стабильно, хороший газораспределительный механизм и еще достоинство, что много деталей выпускается на заводах. Может быть, в течение года удастся построить тележку со всеми агрегатами и двигателем — что-то вроде гоночной машины — и погонять, колеса подходящие мы припасли уже. — Григорий смолк: рассказа о машине, которую он так хорошо знал, почему-то не получалось.
— Так что, двигатель — двухтактник? — спросил Жорес.
— Нет, нет, все настоящее, автомобильное. Мощность тоже ориентировочная. Валя рассчитывает на большую, но сильно форсировать не хотелось бы — нужен приличный моторесурс, а пятьдесят лошадей вполне достаточно.
Кафе постепенно начало заполняться, за столики вокруг усаживались люди, у стойки уже выросла небольшая очередь.
— Ну, хоть какую скорость ожидаешь? — спросил художник.
— Максимальная должна быть сто сорок, расход топлива пять литров.
— Да, такой автомобильчик и я бы купил, — сказал Жорес с улыбкой. — Сколько будет стоить, не прикидывали?
— Нет, но, судя по весовому расходу материалов, по экономичности, машина, конечно же, должна быть недорогой. А по всем данным и по комфорту это вообще совершенно новая модель. Притом очень современная! — только сейчас Григорий понял, что он не подготовлен к ответу на многие вопросы, и недовольство собой вконец испортило настроение.
— Ты женат? — вдруг спросил Жорес.
— Нет… А что?
— Ты какого года?
— Тридцать второго, — ответил Григорий раздраженно и вопросительно посмотрел на художника.
— Ровесники… — Жорес помолчал в задумчивости. — Понимаешь, Григорий, только, бога ради, не подумай, что я тебя учить собираюсь… Когда человеку перевалило за тридцать, одиночество — штука вредная, разъедающая. Начинаешь все время копаться в себе, настроения всякие меняются каждую минуту, как у беременной женщины, недолго и мизантропом стать. — Он с виноватой улыбкой посмотрел на Григория.
То, что сказал Синичкин, было неприятно, но ссориться с художником не хотелось, и Григорий хмуро отшутился:
— Завтра же какой-нибудь лаборанточке предложу руку и сердце.
— Ну а что, у нас там девушки есть даже совсем ничего. Ты, вообще-то, был женат?
— Нет, не был я женат, как-то все то времени, то денег не хватало. Но никак в толк не возьму, почему это тебя заботит. — Яковлев еле удержался от резкости. — И какое это имеет отношение к автомобилю?
— Ну, не сердись. К автомобилю это имеет самое прямое отношение… Как бы это сказать ловчее… — Жорес потер лицо ладонью.