Испытательный срок для любви

Крестовская Алисия

— Я… Он вещи привозил для мамы. Вот и разговорились.

— Ага вещи, — хихикает Светка, но затыкается под взглядом моей соседки.

— Да Света. Человек заботится о матери. И он сказал, что все прошло нормально. Особенно для первого раза. Так, что не загоняйся особо-то поэтому поводу. Инне далеко до твоего уровня, но все прошло нормально.

Нормально. Все прошло нормально. Ну и хорошо. Я рада. Рада, что нет незаменимых людей, рада, что не подвела «Тайгу», рада, что Максим заботится о маме. За всех рада я.

Разместила резюме на сайте по поиску

работы. Есть несколько откликов, но это все не то, либо вакансии сотрудника кол-центра. Может быть я просто еще не готова к новой жизни? Может быть просто надо чтобы старая отболела и отвалилась, как засохшая боляка?

Днем девочки уходят на работу, а вечера коротают со мной. За разговорами с ними об их жизни, которая не замерла на месте, я улыбаюсь, иногда смеюсь и всегда поддерживаю беседу. Но за этой маской… За этой улыбкой нет ничего. Я просто играю роль Юлии Мельниковой. Отвечаю, как бы ответила она, поступаю, как бы поступила она. А настоящая Юля плавает где-то в формалине.

Тем не менее физически мне уже гораздо лучше. Я встаю, что-то делаю, кушаю, но девчули мои все равно смотрят на меня так будто я сейчас из окна кинусь. Стараюсь улыбаться при них, хотя, когда я одна слезы катятся вне зависимости от моего желания.

Сегодня слышала, как подруги с утра шептались на кухне.

Настя (жалостливо): Максим говорит, что он страдает. Что херово ему.

Света (с раздражением): И что нам с того «что ему херово»? Нашей Юльке тоже плохо. Тоже страдает так, что того гляди руки на себя наложит. Видела, как исхудала? И это почти за две недели.

Настя (с мольбой в голосе): Свет, может им поговорить. Увидеться. Все-таки страсть вон какая была.

Света (злобно и громким шёпотом): Еще чего! Вот именно, что страсть. Наоборот держаться подальше им друг от друга надо. Перегорит, истлеет и отпустит. Все! Закрыли тему.

Значит Егору тоже плохо. Но Света права. Перегорит и отпустит. Наша любовь вспыхнула быстро и погаснет так же быстро, обжигая обоих. Лучше эта боль, чем он будет всю жизнь жить, виня себя и меня в том, что не может общаться с собственным сыном. Лучше так, чем я буду каждый день видеть его потухший взгляд. Лучше так, чем Марк, любящий отца, возненавидит его за предательство. Я смахиваю навернувшиеся слезы и иду к подругам, натягивая привычную улыбку.

Так проходит вторая неделя свободной от отношений жизни. Я убеждаю девочек, что совершенно хорошо себя чувствую. Однако канвой они ослабляют, но не прекращают. Светлана теперь только по вечерам заскакивает, а Настя… Настя по-прежнему ночует, но через некоторое время, после того как мы ложимся спать она тихонько сбегает куда-то. Я пыталась ее спрашивать об этом, но она отнекивается «Тебе приснилось! Ну куда я могу уходить по ночам!» Приснилось. Ага сейчас. У Настенки явно мужик появился. Но сказать об этом в слух не решаюсь. Это ее жизнь. Захочет — поделиться.

Пару раз сходила на этой неделе на собеседования на должность специалиста по связям с общественностью. Не могу сказать, что в восторге от вакансий, но если перезвонят —

соглашусь. Можно подумать, что вакансии недостаточно хороши, но нет. Они нормальные. Это у меня теперь всё серое, тусклое, безвкусное. Все одно. Живу на автопилоте, общаюсь с людьми заготовленными фразами, заезжаю к маме на пару минут, что бы она лишнего не спросила, ужин готовлю и ем, что бы девочки не волновались. Пора им от меня съезжать. У них своя жизнь. А мой огарок теперь просто будет храниться на полке мироздания, покрываясь пылью. Я смирилась с этим. Приняла, почти. Но видимо мироздание решило по-другому, преподнося мне очередной сюрприз этим субботним вечером.

— Не пущу. Говорите, что хотите. Нет! — слышу сварливый голос Светки сквозь шум воды. Убавляю напор в кране и прислушиваюсь к диалогу в коридоре.

— Свет им обоим плохо, — протестует Настя.

— А кто в этом виноват? Я? Юля? Виноваты они. Пусть и разгребают. Это их сын.

Сын? Чей сын? На мгновение проносится мысль, что речь о родителях Егора. Но что им здесь делать?

— Светлана, вы за свою подругу переживаете, а я за своего друга. Так, что давайте не будем решать кто виноват. Надо их вытаскивать из этого… Кошмара.

А вот этот голос я знаю. Это голос Максима. А он что тут делает? Выключаю воду и выхожу в коридор. Света моментально пытается захлопнуть дверь, но Максим, который крупнее и сильнее моей подружки вдвое, не дает ей это сделать.

— Что тут происходит?

— Здравствуйте Юля. А мы тут поговорить приехали.

Светка закатывает глаза и поднимая руки вверх в пораженческом жесте отходит в сторону. В дверном проеме рядом с Максимом стоит Миронов Олег Егорович.

— Ну проходите. Поговорим, — пускаю я гостей, догадываясь о теме предстоящего разговора.

Глава 29

Внедорожник Максима подъезжает к знакомому подъезду и мое сердце пропускает удар. Я нервно сжимаю ремешок сумочки, что не остается без внимания моего водителя.

— Юль, ты не бойся, я рядом буду.

— Он, что настолько буйный, что мне понадобится твоя охрана? — нервный смешок вырывается из моей груди. Я не боюсь Егора, я боюсь его реакции на меня. Вдруг он не захочет меня видеть? Что я ему скажу, когда увижу? А что если он не захочет слушать?

— Нет, нет. Это мы с ним просто сцепились, а Настя и его отец все преувеличили. Он добрый и пушистый, как плюшевый мишка. Бухой плюшевый мишка.

***

Мы сидим на кухне. Светка стоит в дверном проеме, воинственно скрестив руки на груди. Настя по-хозяйски разливает чай. Неловкое молчание затянулось и Света не выдерживая тишины с раздражением разрывает ее своим язвительным голосом.

— Ну и что молчим? Вы кажется поговорить пришли.

— Света, — шипит Настя на подругу.

— Юля мне правда очень неудобно из-за всей этой ситуации. Ваша подруга права: это наша вина. Если бы мы с Томочкой поддержали вас с Егором, а не… Ну сами знаете, то бы… Поймите нас, Марк наш единственный внук, потерять его для нас самое страшное…