Испытательный срок
Шрифт:
– Я не о том, – сказал Генри. – Этот мальчик – мой родной внук в буквальном смысле слова.
Сердце Сэмми учащенно забилось, а на лице Ника появилось тревожное выражение.
– Что ты хочешь
– Вы видели пятнышко на подошве ребенка? – спросил Генри.
– Это просто родинка, – ответила Сэмми.
– Да. – Генри улыбался, а глаза его наполнялись слезами. – Я знаю, что это родинка. Я… – Голос его дрогнул, и Генри посмотрел прямо в глаза Нику. – Точно такая же родинка есть у меня. И была у моего деда.
Теперь Сэмми улыбалась сквозь слезы, глядя, как ее муж и свекор обнимают друг друга, стоя в ногах ее кровати. Господи, ну что за упрямцы! Если бы за эти годы им хоть раз пришло в голову посмотреть на собственные фотографии в семейном альбоме, они бы давно поняли то же самое, что поняла Сэмми, когда впервые открыла этот альбом и увидела фотографии двадцатилетнего Генри.
В двадцать лет Генри и Ник были настолько похожи друг на друга, что сходство это не оставляло ни малейших сомнений относительно их родственных связей. Во всяком случае у Сэмми. Однажды
Оба решили для себя, что их вполне устраивают сложившиеся отношения. Вопрос о настоящем отце Ника больше не волновал ни того, ни другого, потому что они давно поняли, что даже если они не связаны узами крови, то все равно родные друг другу по духу.
Сэмми ничего не говорила им на это, потому что знала: придет время, когда оба поймут наконец правду, узнают, что Ник – сын Генри во всех смыслах слова.
И вот этот день пришел. Сэмми переложила ребенка поудобнее.
– Спасибо, солнышко, – сказала она сыну. – Ты сделал то, что нужно было сделать много лет назад.
Этому ребенку никогда не придется сомневаться в том, кого считать, а кого не считать членом своей семьи. Его дедушкой был Генри Эллиот, один из пионеров американского самолетостроения. Его матерью была Саманта Карлмайкл Эллиот, женщина, которая все делала по-своему и знала себе цену. И наконец, его отцом был Ник Эллиот, мужчина, которого всем сердцем обожала его мать.