Исследователь. Осколки, часть вторая
Шрифт:
– Ты упомянул в числе тех, кто помог в том логове и мою роботессу. Она-то что такого сделала?
– Знаешь, я впервые видел помощницу, что так лихо снаряжает револьвер, смотрит на триста шестьдесят градусов, говорит, откуда угроза. Присматривает за раненой компаньонкой. Ну и так далее. Даже моя Джилл, меткая, красивая и верная не ориентируется с такой лёгкостью в опасной обстановке! Мне кажется, что вашей группе довелось такое пережить, что у неё появился соответствующий опыт…
«А ещё она боится темноты. И страшных звуков оттуда.» - подумал я, услышав такую лестную характеристику компаньонки.
К
– Через десять минут мы сядем на Осколок. – сказал он. – Иди, собирайся и готовься тащить свою игрушку.
Я встал и пошёл из рубки.
«Нищему собраться – только подпоясаться.» - вспомнил я поговорку. Мне, конечно, требовалось больше чем «подпоясаться. Во-первых, надо проверить как там себя чувствует суккуба. Во-вторых, как-то требуется мне исхитриться утащить два рюкзака и бесчувственную демоницу.
«Может она уже очнулась? Схожу, гляну.» - и направился в грузовой отсек. Проходя мимо камбуза, я увидел, как северянин с хмурым лицом сосредоточенно оттирал сковородку. Он глянул на меня, ничего не сказал, лишь кивнул в знак приветствия и продолжил борьбу с нагаром.
В конце коридор поворачивал под прямым углом и я оказался у переборки, посреди которой была такая же широкая дверь, как и та, что вела в рубку. Так же здесь был широкий люк в борту, видимо для погрузки. Дверь в грузоотсек была прикрыта. Открыв её я оказался в большом помещении – не меньше десяти метров в длину, наполовину заставленного ящиками и контейнерами. В дальнем от меня конце отсека, возле переборки, на полу лежали два длинных контейнера, открытых сверху. На бортике одного из них сидела Инка.
«…Есть глубокая нора.
В той норе во тьме печальной
Гроб качается хрустальный…» - пришли мне на ум пушкинские строки, при виде лежащей в контейнере демоницы.
«Хорошо, что это – не моя «невеста»… А вот в том ящике кто лежит? Ах да, там, наверно, та самая некомата, что погибла в логове.»
Так и оказалось – в «саркофаге» у стены лежала Тальяника, одетая в матросский костюмчик. Её глаза были закрыты, а личико было «умиротворённым», словно она спала. На одной из стенок контейнера мерцала красная лампочка, о чём-то сигнализируя. Рядом с её «гробом» спал, свернувшись калачиком и положив под голову куртку, её хозяин – Луиджи.
– Хозяин! – шёпотом пропищала Инка. – Состояние Ангиррайи улучшилось! Сердцебиение отчётливое, дыхание ровное!
Словно подтверждая её слова на борту «саркофага» ровным светом светилась зелёная лампочка.
– Она может проснуться?
– Не знаю. Ей, наверно, надо ещё несколько часов для полного восстановления.
– Нет у нас нескольких часов. Нас через пять минут высаживают отсюда. Надо думать, как её тащить.
«А ещё её одеть надо. Эти любопытные наёмники зачем-то её раздели. Интересно, что они хотели увидеть?» - я огляделся и увидел двухколёсную тележку – видимо, её использовали при погрузке контейнеров. «Если её вот так уложить и привязать? Нет, не получится, а вот если вместе с контейнером…Одолжить
– Инка! Притащи одеяло, завернём нашу страдалицу. – попросил я роботессу и подтащил тележку к контейнеру.
Услышав мою возню, Луиджи проснулся. Он сел и посмотрел на меня. Потом перевёл взгляд на свою игрушку, увидел мерцающую красную лампочку и тяжело вздохнул. Потом снова посмотрел на меня.
– Это вы. – полувопросительно-полуутвердительно произнёс он.
«Видимо ему показалось, что Тальяника ожила.» - подумал я.
– Вы хотите забрать суккуба? – голос у Мага был какой-то «убитый». Собственно, как и его внешность.
– Да.
– Мирсо сказал, что он вас отпускает?
– Так и есть.
– Он врёт. – всё тем же потухшим голосом сказал Луиджи.
– Я знаю. Он сам мне это сказал. Точнее, он хотел нас обмануть. Но передумал.
– Он сказал почему?
– Да. Он спасает себя и вас.
Луиджи снова посмотрел на мёртвую некомату.
– Он спасает… А я вот не смог… даже её спасти. А она… она… - он закрыл руками лицо и тихо захлюпал носом.
Я прекратил попытки в одиночку приладить «саркофаг» на эту тележку и подошёл к нему.
«Вот как его успокоить? Сказать, что могут выдать новую кошкодевку? Глупо. Оживят эту? Могут, но вряд ли… Хотя… Не знаю.»
– Знаешь, всем нам однажды придётся отпустить то, что было нам дорого… - сказал я ему, присаживаясь рядом. – Просто прими это как неизбежное.
Луиджи перестал хлюпать, убрал руки от лица. Его глаза были красные, а на щеках были мокрые дорожки.
– Я… невзлюбил её… после Академии. Я считал, что мне нужна была другая компаньонка. Но не смог «заработать» на неё. И захотел продать Тальянику… Проклятая моя зависть… А она продолжала меня называть «любимым Хозяином»… Я сделал её такой и возненавидел…
– Всё! Успокойся и перестань себя жалеть! Ты мужчина!
– Я… видел, как ты не оставил свою демоницу, даже после того, как она осталась прикрывать нас всех. Ты шёл с ней рядом!
– И ты тоже был рядом с ней до последнего момента! И не бросил её тело на съедение! Значит, ты поступил правильно! И теперь отпусти её, стань снова тем человеком, за которого другая компаньонка будет готова жить!
Луиджи снова посмотрел на некомату и закрыл крышку. Красный огонёк погас.
– Спи спокойно! – произнёс он и встал с пола. Я тоже поднялся.
– Не поможешь мне?
– Что ты хочешь сделать?
Я объяснил, что собираюсь приладить «саркофаг» на тележку.
– Нет, думаю это плохая идея. Давай лучше посадим её на дележку и привяжем ремнями. А то это «гроб» сам по себе тяжёлый, так ещё и с демоницей будет совсем неподъёмным!
Я согласился с доводами Мага, к тому же в грузовой отсек вползло одеяло. Точнее, его принесла Инка, но так, как она не смогла его взять в охапку, то просто потащила его. Потом запуталась и в итоге в дверь медленно вползла «одеяльная гусеница». Я выпутал оттуда Инку и мы вдвоём с Луиджи подняли Ангиррайю из контейнера, обернули одеялом и усадили на тележку. Потом Маг принёс багажные ремни и мы плотно примотали суккуба с тележке. И я покатил её на выход. Оставив тележку у люка отправился в каюту за рюкзаками. Там я и встретился с Мирсо.